Дмитрий Бочаров.

Посвящается всем моим ровесникам,
опаленным различными горячими точками.
Всем парням, служившим и служащим…

С тобой мы шагаем
В кирзовых ботинках.
Скрепит под ногами
Родная земля.
И мы не мечтали
Тянуть себе вены.
Скажи командир,
В чем тут наша вина?

А мы не скучаем.
Мы ждем каждый вечер.
Ведь многих из наших
В живых уже нет.
Скажи же, братишка,
Ведь мы отвечаем!
За то, что в кармане
Военный билет.

Берет поправляя,
Встаем каждый вечер.
И трется на шее
Дружок — автомат.
Нас вместе с тобою
Отчизна призвала
И нам эти горы
Надежный плацдарм.

Бывает и хуже,
А вдруг не проснешься.
Не спит где-то рядом
Коварный джигит.
Не часто родные
У дома встречают.
Но мама не плачьте,
Ваш сын не убит!

А мы здесь не плачем
И слез не глотаем.
Досталась нам с вами
Такая судьба.
И здесь не курорт.
И в бою убивают,
Друзей, за которых
Пойдем до конца.

И стиснуты зубы,
Морщины мужские,
Что раньше, чем время
Война нам дала.
Но мы не мечтали
Тянуть себе жилы.
Скажи командир
В чем тут наша вина…

Капитан ГРУ Дмитрий Бочаров
из сборника стихов «Простая история»)
c личной странички на сайте ветеранов локальных войн
«Искусство о войне»

Подняли нас ночью, как бывало не раз. В пограничных войсках редко дневальный кричит: — Подъем! или Тревога! Просто деловито расталкивает нужных солдат, которым заступать в ночной дозор или секрет. Это делается для того, чтобы не тревожить сон остальных.
А тут дежурный по заставе забежал в наш кубрик и крикнул: — Тревожная группа на выход!
Значит, случилось что-то серьезное. Бегом в оружейку.
На бегу осматриваю сонные, но уже сосредоточенные лица ребят из моего отделения и слушаю дежурного.
Оказывается, секрет с третьего блока завязал ночной бой.
Мельком глянул на часы – без одиннадцати четыре. До утра еще долго. В горах темнеет рано, светает поздно. А весна только началась. Уже 11 марта. Сколько там до дембеля?!
У оружейной комнаты нас ждал Валера. Валера — это так уважительно мы между собой называем нашего Начальника заставы — капитана Валерия Сергеевича Б. Валера – настоящий мужик, кто служил, тот поймет. Настоящий офицер не допускает панибратства с подчиненными, но неподдельно заботится о них, вникает во все их проблемы и нужды. Он внимательно следил за получением вооружения и спецсредств.
Я, как командир группы, получил все необходимое первым, подогнал снаряжение. Запасные магазины в подсумок, бронник в сторону. Валера сказал дежурному, чтобы нам выдали по гранате РГД-5, дополнительно по три магазина и саперные лопатки. Магазины в карманы камуфляжа на груди.
Бронежилеты мы не брали. Хотя офицеры первое время по приезду нас и гоняли за это. Даже по заставе заставляли ходить в броне. Бронежилет, никто не спорит, вещь хорошая, но не старого образца, который по пуду весит. Но уж очень он движения сковывает. Шибко в нем не побегаешь, тем более в горах. Офицеры это быстро поняли и заставляли упаковываться в бронь только часовых, да идущих в секрет или на блок.
Построив тревожную группу перед местом заряжения оружия, я проверил подгонку снаряжения у всех по-быстрому: — Попрыгали!
Валера четко, без суеты довел ситуацию и поставил задачу: — Дозор третьего блока, в 3:41 обнаружил движение на тропе. На предупредительные выстрелы им ответили автоматным огнем. Рядовые Зелинский и Аджимов приняли бой и запросили поддержку заставы по радиостанции. Ваша задача выдвинутся в район Блока-3, поддержать огнем ребят и пресечь вооруженный прорыв границы Республики Таджикистан. Старший группы – младший с.., отставить, рядовой Бочаров.
Старшего группы назначали обычно из сержантского состава, а меня по старой памяти, из числа, так сказать, наиболее подготовленных солдат.
Вот так без излишеств мы и получили боевой приказ. В след убегавшей группе Валера по-отечески добавил: — Не геройствовать там ночью, мать вашу! Под пули не лезть!

• Смотри у меня, Бочаров! – это уже мне лично, замыкающему, чтобы не подрывать, командирский авторитет. Начальник заставы одернул меня и сунул свои заветные, скрепленные черной изолентой, два длинных магазина от РПК по сорок пять патронов. Валера очень ими дорожил. Они достались ему в подарок от какого-то знакомого офицера «афганца». Поэтому я даже не обиделся на его строгое замечание:
• Не потеряй! Башку оторву!
  А просто расплылся в благодарной улыбке, которую капитан бесцеремонно прервал толчком в спину и командой: — Догоняй!
  

---

Прибежали на место мы оперативно. Всего-то метров семьсот. Хоть и ночь, и горы. Что — что, а крылья своей заставы мы изучили досконально, за три с лишним месяца выполнения своего долга по охране границы «дружественного» Таджикистана. Облазили каждую тропку, каждый камушек. Пока рысачили, слышали вялую перестрелку. Наши ребята, отстреливались короткими очередями, явно экономя патроны.
Им же не дали экстренных шести магазинов, приходилось довольствоваться штатными тремя по тридцать патронов в каждом. Хотя на блоке был запечатанный цинк с патронами, на экстренный случай. Духи также вяло отвечали. Чувствовалось, что первоначальный напор боя спал.
Метров за сто до блока все стихло. Я приказал тормознуть, рассредоточиться, но, чтобы друг друга видели, то есть на метр полтора, сколько позволяла тропа и скалы вокруг. Аккуратно, смотря под ноги и по сторонам двигаться к блоку. Духи, или душманы, так мы называли всех местных и по ту, и по эту сторону границы, мастера на всякие подлянки.
Подойдя метров на двадцать пять, чтобы нас не подстрелили свои, я не громко позвал: «Зелень, ты жив? Маякни».
Рядовой Зелинский был из моего отделения, к тому же и зёмик, то есть мы вместе призвались из тогда еще Алма-Атинского областного военкомата, что на нижней Пятилетке в районе железнодорожного вокзала Алма-Ата-I. Только он был родом из самой Алма-Аты, а я из области. Зелень был младше меня всего на призыв, хотя и старше по возрасту почти на год. Но по армейским понятиям он был для меня молодой. Он сразу опознал своего бывшего сержанта.

• Все нормально Димон, тихо уже! Ушли наверно духи.
  Радостно отрапортовал он мне также в полголоса, чтобы не обнаруживать себя явно.
  Мы уже уверенней, но, соблюдая всю осторожность, добрались до Блока-3. Залегли и заняли на всякий случай круговую оборону. Зелень, возбужденный боем, радостно тараторил:
• Мы их метров за сорок заметили! А они шмалять в ответ! Мы с таджиком по два магазина отстреляли, сразу!
• Ты бы хоть патрон застрелиться оставил, вояка! — как всегда осадил его я. Знал, что придется отчитываться за каждый патрон перед Игорем — замбоем нашей заставы. У того каждый патрон на счету, хотя он мужик и хороший, понимающий.
• А ты уверен, что ты не местных дехкан за духов принял, Зелень! – продолжил я наезд.
• А ты сходи, проверь! – закипел теперь Зелинский, сразу же остывая и включая разум, добавил, — дехкане автоматным огнем не огрызаются!
  Такой довод парировать было нечем, и идти проверять желания ни у кого тоже не возникло.
  Решили дождаться рассвета, а потом уже по светлому проверить — с кем тут они навоевали.
  Вышли по рации на заставу, доложили обстановку. Капитан наши действия одобрил. Начали обустраиваться, до утра еще часа четыре, как минимум. А пузом на мартовском камне не очень уютно. Забились в блок, решили выставлять по двое на фишку, типа — боевое охранение, Устав караульной службы и все такое. Местных рэмбо, то есть Зелинского и Аджимова, решили поставить крайними, утром. В тревожке нас было шестеро – Егор — Москвич с РПК, Шамиль – Татарин, Вова – Поп, Колян – которому, Валера не дал взять его штатную шайтан-трубу, на ночь глядя, Иван – Кабан, и ваш покорный слуга. На фишке каждая пара должна была стоять по часу, остальные спят. Потом будится следующая пара. Первыми бодрствовать остались мы с Коляном Дубицким. Мы залегли около блока: я в трех метрах правее блока, Колян три метра левее, и приступили к наблюдению за местностью. Бинокль, правда, для дневного наблюдения, был только у меня, как старшего тревожной группы. Поэтому я выбрал правый фланг, который был повыше. Были на заставе, конечно, и бинокли ночного наблюдения, но батареи к ним давно сдохли. Замбой, постоянно пытался выбить новые, но пока нас техническое обеспечение пограничного отряда ими не осчастливило. Приходилось довольствоваться тем, что есть! Да нам и не привыкать. Коляну пришлось использовать подручные средства наблюдения, то есть — своими ясными очами.
  Час тянулся медленно. Подняли посреди ночи, как козла горного, по тропам прогнали! Хотя, вру, никто не гнал, сам бежал. Спать охота! Но Родину тоже жалко! Бдим.
  Некоторые умники, которые начитались в детстве разных книжек, для облегчения своей нелегкой службы вносили полезные «рацухи» в инженерное оборудование позиций, неописанные в Уставе Пограничной Службы.
  «Рацухи» были просты и неоригинальны, командование относило их к солдатской мудрости и приветствовало. Каждый заступающий на блок считал своим долгом стянуть из столовки пустую жестяную банку из-под тушенки или кильки, не столь важно. Затем разжиться у старшины или связистов контровкой или проволокой. Растянуть ее на прилегающей к блоку тропе и привязать к ней жестянку. Вот тебе и сигнализация, можно расслабиться и не напрягаться всеми тяготами и лишениями солдатской службы.
  Но в создавшейся ситуации, доверять свою судьбу, а возможно и жизнь, жестянке как-то не очень хотелось. Приходилось валяться на холодных камнях и вести наблюдение!
  Час прошел без происшествий. Я разбудил Егореху, передал ему бинокль. Для того, чтобы они с Попом отошли ото сна, немного потрепались.
  Нет, отставить! Довел оперативную обстановку. Предупредил, чтобы они, обязательно, также потрепались с Татарином и Кабаном, чтобы убедиться, что они проснулись окончательно. А то Кабан здоров спать, он и сейчас демаскировал наш ночлег своим богатырским храпом. Москвич и Поп заняли наши нагретые места на скалах. А мы с Коляном забились на их места под стены блока, прячась от холодного ветра. Закрыв глаза, я блаженно заснул. Тишина и опасность, конечно, напрягали, но усталость пересилила. Табло погасло…
  

К утру приморозило. Мы плотнее жались друг к другу. Согреть сразу все части тела не удавалось. Если я прижимался спиной к Коляну, замерзала грудь. Приходилось постоянно вертеться. Я был не одинок в своих проблемах. Все вертелись, как волчки, часто отдавливая друг другу все возможные выступающие части тела. Часам к семи, от этих процедур, спать окончательно расхотелось. От неудобных положений затекли конечности. Я попытался их размять, и стал до рези в глазах всматриваться в предрассветную мглу. На душе, почему-то скребли кошки. Было какое-то непонятное предчувствие, что там меня ждет что-то нехорошее. За время службы у меня, еще по курсантке, появилось этакое «чувство задницы», которое помогало мне предугадать надвигающуюся опасность в виде «замка» или другого начальства либо неприятности похуже. Оно, это чувство, редко меня подводило и служило мне верой и правдой, оберегая мою попу от лишних приключений.
Включился мозг, я начал прокачивать всю имеющуюся информацию. Что могло нас ждать на тропе? Духи таскали через границу в основном или оружие, или наркоту. Для наркоты поздновато, сезон давно закончился. Нет, точно не трава. Стоп, может быть герыч, гашиш или опиум? Какого черта?! Какая разница, что они там перли. Вопрос в другом, почему завязали бой? Если пацаны стреляли на звук, духи могли смыться по-тихому, как обычно. Нет же, они начали шмалять в ответ. Зачем? Варианты? Эти снайперы попали, и духи хотели забрать товар или раненого? Реально. Еще? Прорыв? Но это уж наглость! Каждый «мирный» дехканин знает, сколько на заставе погранцов и как мы ее охраняем. Они подробно просветят о тактике и стратегии охраны границы, использованию сил и средств Пограничных Войск. Либо их было очень много. Нет, тогда бы мы, скорее всего, не успели. Либо я сейчас не напрягал мозги, а они бы — мозги, медленно остывали на камнях. Значит все-таки первый вариант. Что же это они перли такого ценного? Хоть бы раненых своих забрали. После февральских событий, не хотелось мне, чтобы они оставляли раненых. Так, что это? — Лязгнул метал о камень. А, это Кабан носом в скалу тыкнулся, каска звякнула, а он даже не проснулся. Опять заснул на посту, зараза!

• Эй, Кабаняра! Не спи, зима приснится — замерзнешь! – попытался я разбудить молодого.
• Заткнись, ты, начальник! – грубо, сквозь зубы оборвал меня Татарин.
  Недоуменный, до глубины души оскорбленный в лучших своих порывах, я повернулся к Шамилю. Готовый высказать ему все, что я о нем думаю! Хоть он и дембель, никто не давал ему право так грубо подрывать мой авторитет. Шамиль, даже глядя на мою возмущенную морду, молча, махнул вниз и прижал палец к губам, как на плакате с женщиной в красной косынке из секретки.
  Да, виноват! Исправлюсь! Но, что же его так насторожило? Шомик, хитрый татарин, просто так бузить не будет. Значит он, что-то увидел, но что? Уже начало светать, и я тоже заметил, что на тропе светлое пятно. Ай да Шомик, вот глазастый татарин! Понаблюдав за пятном, я сделал вывод, что оно неживое, или уже неживое. Это еще раз подтверждает мою первую догадку. Ну, снайперы, чё же вы подстрелили?
  Всех достал предутренний мороз. Народ весь проснулся и пытался, как-нибудь согреться. Первыми не выдержала молодежь, поднялся ропот. Зелень выразил общую точку зрения:
• Димон, давай проверим по-быстрому и домой – на заставу! Че, тут жопы морозить.
  Зелинского понять можно, их с таджиком должны были еще в четыре сменить. В восемь должны были сменить их сменщиков. А так получается, они третью смену принимают воздушные ванны морозного горного воздуха. Время то идет… Да, здоровья это им точно не прибавит. И Валера ждет результата. Нужно решаться.
• Значит, так – Зелень бронь мне, Аджимов бронь Шамилю, Егореха прикрывает нас РПК с места наблюдения Татарина. Я первый до тропы, за мной Татарин, потом Вовка с Коляном, Аджимов меняет Кабана, Зелень с Кабаном прикрывают нас с блока. По местам!
  – Готовы?
• Первый пошел!
  Выдвинулся, пригибаясь, зигзагами перебегаю по змейке, на десять метров. Выбрал валун поудобнее. Занял позицию для стрельбы с колена. Отмашка. Татарин выдвинулся метра на три-четыре вперед и левее. Дал отмашку. Пошла следующая пара. Повезло нам с начПОГЗом, он натаскал нас в передвижениях на поле боя до автоматизма. Старый волк! Он в Таджике давно, когда еще наши за реку ходили.
  Метров с двадцати серое пятно оформилось в мертвого ишака. Моя версия подтверждается. Снайперы, херовы! Вроде все чисто.
  Расслабляемся, поднимаемся в полный рост. Тропа под блоком идет параллельно Пянжу с подъемом в нашу сторону. За Пянжем Афган. Решаю обойти ишака и посмотреть, что там дальше вниз по тропе. С ним все ясно, никуда не денется. На обратном пути проверим, что там бедное животное везло.
  В какой-то умной книжке я вычитал, что человеческая психика и глаза устроены таким образом, что мы замечаем в первую очередь все, что находится от себя справа, а потом уже слева. Поэтому сосредотачиваю, все внимание на левой стороне тропы и обхожу труп ишака справа. Правая нога предательски обо что-то зацепляется. Спотыкаюсь и лечу вправо. Первая мысль: вот духи придурки — умных книжек не читают. Поставили растяжку с правой стороны.
  РАСТЯЖКУ!!!
  Боковым зрением ловлю, выскочившую из-за камня в паре метров от меня гранату. Секунды понеслись. Мозг, отрешенно зафиксировав форму гранаты, выдал – РГД-5, наступательная.
  Блеснула надежда: — Пацанов не цепанет. Классно я у Зелени бронь отмел, как знал!
  Изо всех сил, уже в падении, пытаюсь оттолкнуться левой ногой и переместить тело левее, от включившей отсчет смерти.
  Ору: — РАСТЯЖКА! АТАС!
  Земля стремительно приближается, как будто я падаю не с высоты своего роста, а с десятиметровой вышки для прыжков в воду.
  Перед глазами пролетает вся моя короткая жизнь. С самого детства и до семнадцати лет. Так ярко и живо, как в кино. Детство. Дед с бабулей, Беларусь. Батя на фотке в форме на стене. Мама. Алма-Ата. Детсад. Механка. Школа. Спорт. Особенно четко, и режуще — ЮНОСТЬ! Папа, мама, сестра. Бурундай, новая школа, спортзал, девчонки, друзья.
  – А я иду, а мне 17 лет… – Мелькнула фраза Николая Расторгуева из песни «Любэ».
  И тут я четко осознал, КОГДА я ступил на эту тропу:
• «Есть, сынок, такая профессия – РОДИНУ защищать! …»
  Секрет (С.) — пограничный наряд в составе двух и более пограничников, назначаемый для скрытой охраны определенного участка местности на вероятном направлении (маршруте) движения нарушителей Государственной Границы (ГГ). Выставляется на определенное время с задачей своевременного обнаружения нарушителей ГГ, диверсантов, преступников и других разыскиваемых лиц, и их задержания. С. несет службу на месте, преимущественно ночью, с использованием радиолокационной станции, сигнализационных приборов, приборов наблюдения и служебной собаки. Расположение секрета должно обеспечивать скрытный подход и размещение, круговой обзор и внезапность задержания нарушителей ГГ, а также исключать их возможность незамеченными обойти расположение пограничного наряда.
  Оружейка – комната для хранения оружия.
  РГД-5 – наступательная граната.
  РПК — ручной пулемет Калашникова.
  Зёмик – земляк.
  Тревожка – тревожная группа.
  Замбой – заместитель начальника заставы по боевой подготовке.
  Замок — заместитель командира взвода/ПОГЗ.
  Шайтан-труба – Ручной противотанковый гранатомет (РПГ-7).
  Рацуха – рационализаторское предложение.
  Растяжка — способ боевого применения гранат, при котором граната устанавливается на растяжку на направлениях возможного движения противника.
  Герыч – героин.
  Погранец – военнослужащий Пограничных войск.
  ПОГЗ – пограничная застава.
  НачПОГЗ – начальник пограничной заставы.
  

Написано ноябрь 2004

Данный рассказ является Прологом сборника новелл «По призванию Офицер, или Как жить нельзя», в 2021 году вышло второе издание сборника в электронном виде

https://www.litres.ru/dmitriy-nikolaevich-bocharov/po-prizvaniu-oficer-ili-kak-zhit-nelzya/