РИММА АРТЕМЬЕВА. – Казахстанский поэт, прозаик, член Союза писателей Казахстана, член Союза журналистов РК, член правления Союза православных граждан Казахстана

Из выступления на заседании Открытого исторического общества Казахстанского Митрополичьего округа, под председательством  управляющего делами Православной Церкви Казахстана епископа Каскеленского Геннадия, 16 января 2020 года.

Невозможно понять феномен Николая Раевского, в семьдесят лет, издавшего свою первую книгу, которая сделала его знаменитым и, ставшую, началом его стремительной (как может показаться) карьеры писателя, не всматриваясь пристально в сюжет его интересной, но подчас, драматичной судьбы.

В своих публикациях я неоднократно обращалась к биографии, творчеству, научным изысканиям Николая Алексеевича Раевского известного писателя, пушкиноведа, ученого исследователя, переводчика, члена Союза писателей, Заслуженного работника культуры Казахской ССР.

Своими книгами «Если заговорят портреты», «Портреты заговорили», «Друг Пушкина Павел Воинович Нащекин» и др., созданными и изданными именно в Алма-Ате он сделал Алма-Ату на карте пушкиноведения еще одним местом новых открытий о жизни и окружении А.С.Пушкина. И навсегда соединил Пушкинский Дом в Ленинграде (Санкт-Петербурге) с Алма-Атой (Алматы). Находки Н.Раевского в Словении в замке Бродзяны, дневниковые записи Долли (внучки Кутузова, графини Дарьи Фикельмон) и письма к ней А.Пушкина раскрыли научному миру и огромной читательской аудитории новые подробности о жизни и смерти Поэта.

В одном из дневников в сентябре 1939 года Николай Раевский записал: «Не повезло нашему поколению — все время история, а для биографии нет места. Предлагаю новый лозунг: довольно истории, дать биографию!…» И он явил миру свою Биографию — необычной, подчас, трагичной судьбы, в которой было множество знаменательных встреч, событий, увлечений, но которая была освещена удивительной страстью – любовью к Пушкину!

Тему, над которой начал свою работу Николай Алексеевич, в 30лет, оказавшись в Праге, тщательно изучая не только тексты Пушкина, но и очень богатую чешскую пушкиниану, он определил для себя как «Пушкин и война». Она, в имеющихся в Праге изданиях, была едва затронута и носила лишь характер отрывочных суждений. Н.Раевский не мог понять, почему же нет монографии на эту тему? И только со временем, кропотливо собирая и анализируя материалы, он понял, что написать ее мог бы только опытный пушкинист, хорошо знакомый с военным делом. «В противном случае пострадает либо Пушкин, либо изображение войны». Позже Николай Алексеевич обратил внимание на одну совершенно забытую обзорную статью генерала А.Михневича «Пушкин, как военный писатель» (В Национальной библиотеке РК в Алматы я смогла познакомиться с этой статьей), взгляды которого он разделял (когда у него появится возможность работать с материалами в Пушкинском Доме, Раевский с сожалением отметит, что в архивах этого института такой статьи нет).

Михневич считал Пушкина не только великим поэтом, но и великим патриотом, и воспитателем молодежи в патриотическом духе. Как перекликался, как был близок Раевскому пушкинский патриотизм…

Эта статья станет для него настоящей поддержкой и стимулом в дальнейших поисках, потому что найдутся люди, для которых такая тема покажется совершенно неприемлемой.

Тема «Пушкин и война» останется для Николая Раевского главной в его исследованиях до конца жизни.

Интерес к жизни и творчеству Н.А.Раевского в Казахстане не угасает до сих пор. Два удивительных фильма известных казахстанских режиссеров-документалистов В.Татенко «Портрет с кометой и Пушкиным» и А.Головинского «Письма живого человека» сохранили для нас уникальные кадры, на которых 94 летний писатель рассказывает о себе и о времени». Николая Раевского изучают, о нем, пишут. Это и известный очерк Л.Варшавской «Николай Раевский: Пушкин и ничего, кроме Пушкина», в котором в канве биографии Николая Алексеевича, опубликованы два его письма, об одном из которых автор говорит: «Документ — необычный. Хотя бы потому, что в нем переплетаются понятия, факты и обстоятельства самые, казалось бы, несовместные: военный трибунал и — сокровища Пушкинского Дома, раритеты графских усадеб, где сплошь реликвии, и — строго по реестру: «Гражданин Директор», предстоящая неизвестность, а то и смерть и — забота о судьбе бесценных материалов, связанных с поэтом. Это письмо редчайшее свидетельство высоты духа и благородства…». Это и мои очерки в газете «Казахстанская правда»: «Заговорившие портреты», на который ссылается 5 электронных библиотек, и «Н.Раевский: портреты заговорили», эссе, связавшие во времени, судьбы трех главных героев – Аллма-Аты – Н. Раевского — А.Пушкина: «Раевский-Пушкин-Алма-Ата», опубликованное в журнале «Аманат», «Три имени судьбой соединив» в журнале «Нива», позже вошедшее в пятитомник «Независимый Казахстан: Антология современной литературы», изданный в Москве в издательстве «Художественная литература», том 4.

Это и публикация Владимира Татенко и Александра Соколова алма-атинских воспоминаний Николая Алексеевича — «Возвращение» в 5-6 номере за 2007 год журнала «Простор», где подробно рассказывается о том, как непросто и нелегко возвращался Н.Раевский на Родину.

В начале публикации Владимира Татенко и Александра Соколова алма-атинских воспоминаний Н.Раевского — «Возвращение» (№ 5-6 2007г, журнал «Простор») Николай Алексеевич рассказывает о судьбах тех, с кем был близко знаком в Праге, среди них был и хорошо известный не только в Казахстане архимандрит Исаакий.

«Священник Пражского прихода, архимандрит отец Исаакий, в миру дроздовец капитан Виноградов, был в числе арестованных и был отправлен в Советский Союз. Заключение он отбывал в Караганде, и после окончания пятилетнего срока заключения некоторое время священствовал в Алма-Ате, затем он получил приход в одном из городов центральной России и года три тому назад скончался. В этом небольшом городе отец Исаакий стал очень популярным духовным лицом. Верующие считали, что будто бы он прозорливец.

Судьба этого человека необычна даже для нашего необыкновенного времени. Перед началом Первой мировой войны он был в Москве студентом Духовной Академии и готовился принять монашеский сан. Однако с объявлением войны он, с благословения своего духовного начальства, поступил подобно инокам Пересвету и Ослябе, причисленных церковью к лику святых. В 1У столетии они участвовали в одной из освободительных войн против татар, с благословения монастырского духовенства они надели кольчуги и принимали участие в боях за освобождение Родины. Следуя их примеру, студент Виноградов поступил в военное училище, стал специалистом по пулеметному делу, прошел от начала до конца всю Мировую войну и всю гражданскую, будучи начальником пулеметной команды одного из Дроздовских полков. После краха белого движения он уехал в Париж, прошел там курс Русской Духовной Академии, принял монашество и вернулся к нам, в Прагу, уже в качестве иеромонаха, вскоре получившего сан архимандрита. У меня в памяти он остался в двух аспектах: жизнерадостный, подвижный галлиполиец капитан Виноградов и чинный, очень искренний, очень влиятельный архимандрит Исаакий».

На фотографии отец Исаакий вместе с Николаем Алексеевичем в Праге на свадьбе у Ольги Крейчи – молодой поэтессы, в которую Н.Раевский был влюблен. Архимандрит Исаакий хорошо знал Олю с ранних лет.

О благородстве влюбленного в юную даму мужчины и неизвестных нюансах найденных в Праге дневников рассказал мне в личной переписке профессор Пражского университета, доктор филологии Владимир Иванович Крестовский: «Раевского я знал лично, т.к. учился в русской гимназии в Праге, куда он часто заходил на студенческие вечеринки. Но была еще и другая причина. Он был сильно влюблен в гимназистку Олю Крейчи, с которой занимался французским языком. Она и была причиной, почему он в 1945 году не уехал из Праги, где был уже на третий день арестован КГБ (НКВД – Р.А.). Люди, у которых хранились рукописи Николая Алексеевича, уезжали навсегда во Францию и сказали мне о пакетах. Я их, конечно, взял, принес домой, открыл. Это был целый клад — 12 толстых тетрадей дневников, 30 фотографий разных времен, рассказы, письма. Дневники он вел с 1920 г. Карпухин был в Праге и принес мне свою книгу, а я ему — перепечатанные дневники Раевского. Оригинал я дал Пушкинскому фонду в Праге».

Юрий Львович Цынговатов, с которым я тоже состояла в переписке, опубликовавший в журнале «Простор» № 4 за 2015 год часть пражских дневников Раевского, в своем предисловии так пишет о них:

«Тема дневников Раевского – летопись жизни русского эмигранта. В них повседневный быт холостяка, заботы, переживания об оставшихся в России родителях, братьях, сестре, связь с которыми носит редкий и эпизодический характер. Имеются подробные записи о посещении Праги деятелями белого движения, их выступлениях перед публикой, впечатления от концертов Шаляпина, балерины Анны Павловой… Много места занимают описания природы, сделанные тонким наблюдателем и основательным специалистом. В некоторых записях Раевский предстает автором изящных новелл. Он доверяет дневникам собственные романтические увлечения и переживания».

С 1940 по 1945 гг. в дневниках подробно описаны знакомство и отношения с юной поэтессой красавицей Ольгой Крейчи (по-чешски – Крейчева), ученицей русской гимназии, ставшей музой писателя в последние годы его эмигрантской жизни». Благодаря хлопотам Николая Раевского, в Праге были изданы два поэтических сборника юной поэтессы.

Сегодня это наиболее ценный источник сведений о трагической судьбе рано ушедшей из жизни одаренной личности. Ее стихи многие неизменно оценивали, как освященные высоким талантом и тонким дарованием.

Сколь-нибудь полной биографии Ольги Карловны Крейчи обнаружить не удалось. Известно лишь, что родилась она 11 мая 1923 г. в семье чешского легионера, служившего у белых в период Гражданской войны в России, откуда он и привез жену, вернувшись в Прагу.

«Листая отзывы о ее стихах Раевского и других читателей, можно подумать, что знавшие ее мужчины, очарованные ее внешностью, исходившим от нее эротическим магнетизмом, не скупились на комплименты и откровенную лесть, как, например, князь Шварценберг – богатый чешский аристократ, сделавший несколько переводов ее стихов на немецкий язык. Но немало отзывов и от людей, ее лично не знавших. Среди них Федор Степун, философ, литератор, критик, или автор мемуаров «Миражи и действительность» тогдашний сотрудник Русского архива в Праге Дмитрий Мейснер… Им совершенно не было смысла говорить приятности юному дарованию».

От родственников Николая Алексеевича из его личного архива я получила копии этих двух поэтических сборников: «На пороге» и «Новый путь» и портрет юной красавицы — поэтессы. Сегодня впервые несколько стихотворений будут представлены вашему вниманию.

ПОРТРЕТ

С портрета переснятого

С черной челкой на лбу

Смотрит Анна Ахматова

Глазами Распятого –

Будто чует беду.

Высокая и тонкая,

Поза вся под углом,

Из зрачков смотрит звонкая,

Чувства лучшие комкая, —

Пустота как излом…

22 февраля 1943 г.

***

Не пугай безлюдьем и оврагом, —

Я люблю и степь, и глушь, и дичь…

Только ночь опустится над Прагой,

Слышу сердцем я оттуда клич.

Не найду я здесь себе покоя,

Я всегда в мечтах живу лишь там,

Где душа гуляет до запоя

По родным, некошеным лугам.

4 января 1943 г.

***

Дозвучала зимняя симфония,

Дозвенел аккорд последних дней,

С треском льда встает весна спросонья,

Голая, под веером лучей.

Сходит снег, и ярко блещут улицы,

От трамваев шумный, звонкий гул,

В парке воробьи смешно сутулятся,

Нищий музыкант несет свой стул.

Зазвучат мелодии весенние

Тихо, нежно, с грустной простотой,

И вздохнут свободно чувства пленные,

Чтоб любить весною всей душой.

29 марта 1942 года

Свою литературную и научно-исследовательскую деятельность не только ученого-биолога, но и литературоведа-пушкиниста, которой он занимался еще в Праге, Н.А.Раевский продолжил и на поселении.

Председатель суда военного трибунала, полковник оказался пушкинистом-любителем. Николай Раевский получил самый маленький срок — пять лет. Сначала лагерь, затем поселение. Случай помог ему передать из лагеря пакет с описанием пражских исследований в Пушкинский Дом. Позже он напишет сестре из ссылки: «Я рад, что пакет не бросили в печку, а доставили по адресу». И тогда Институт литературы официально обратился к одному важному лицу, обосновывая свое ходатайство тем, что материалы Николая Алексеевича Раевского имеют важное научное и общенациональное значение. До сих пор в архиве Пушкинского Дома хранится копия этого письма.

Местом поселения Н.Раевский выбирает Минусинск, зная, что там находится известный далеко за пределами России краеведческий музей имени Н.М.Мартьянова. А при нем есть самая богатая в Сибири, после Томского университета, библиотека. Но возобновить работу по Пушкину ему все-таки не удается. Поэтому свою неудержимую тягу к перу он посвящает повести-сказке для взрослых «Джафар и Джан», с присущей ему тщательностью изучая древне-арабскую литературу. Ему удается писать лишь после длинного, рабочего дня. На купленных по случаю, бумажных обрезках, создавая на бумаге прекрасные картины любви между арабской красавицей принцессой и пастухом-музыкантом. Закончив одну повесть, он тут же принимается за другую, посвященную древнегреческому поэту Феокриту.

Работал Николай Алексеевич в больничной лаборатории, брал кровь — на анализы. «Я единственный лаборант с ученой степенью в районной лаборатории, на всем огромном пространстве от Ледовитого океана до Монголии», — напишет он чуть позже Соне в Караганду. Из одного поселения – в другое… И на этом поприще он проявит большую ответственность и талант ученого, применив к исследованию анализа крови знания по теории вероятности, с которой познакомился еще в артиллерийском училище. Это спасет не одну человеческую жизнь.

Ежедневно, три часа в день посвящал Николай Алексеевич и работе в музее, делая описание богатейших коллекций по зоологии и ботанике. Из-за музея Н.А.Раевский добровольно продлит свою ссылку еще на восемь лет. Двадцать пять тысяч ботанических и восемь с половиной тысяч зоологических объектов им будет приведено в порядок.

Местом жительство и работы после поселения он выбрал Алма-Ату, (вернуться в Москву или Ленинград таким заключенным не разрешалось), учитывая возможности продолжить свои исследования о А.С.Пушкине. За год до переезда он, после сорокасемилетней разлуки, побывает в Москве, и лично познакомиться с известной пушкинисткой Татьяной Цявловской, с которой переписывался несколько лет, и профессором Грабарь-Пассек. А потом и в Ленинграде в Институте русской литературы Академии наук. Там Николаем Васильевичем Измайловым он будет представлен всем сотрудникам Пушкинского дома, где станет всегда желанным гостем…

В Алма-Ате по приглашению директора института «Клинической и экспериментальной хирургии» академика А. Н. Сызганова, Николай Алексеевич Раевский получает место в институте.

Из воспоминаний Елены Давыдовны Прицкер — коллеги Николая Алексеевича, проработавшей в институте с 1971 г. по 1990 г.: «Раевский появился в Институте не случайно. С ним в г. Минусинске познакомился А. Н. Сызганов и пригласил его на работу. Н.Раевский принадлежал к тому типу людей, которые для директора Института Александра Николаевича Сызганова, были ценной находкой: фундаментальное образование, широкий круг интересов, аналитический подход к изучаемым проблемам, неиссякаемая энергия, желание докопаться до сути, потрясающее трудолюбие».

Как и всю свою насыщенную жизнь, в Казахстане Н.А.Раевский тоже продолжил, невзирая на возраст, научную деятельность, и применил свой незаурядный талант переводчика.

Более десяти лет я искала документы, рассказывающие о деятельности Н.Раевского в ИКЭХ в Алма-Ате. Мои поиски не увенчались успехом. Лишь среди фондов Центрального государственного архива научно-технической документации РК в г. Алматы в фонде «Институт клинической и экспериментальной хирургии», в контрольном списке сотрудников Института за 1963 г. значится: «Раевский Николай Алексеевич, 1894 г. рождения, беспартийный, биолог, окончивший французский институт и Карлов университет в Праге в 1930 г., владеющий четырьмя европейскими языками, работает старшим лаборантом с 1961 г. Николаю Алексеевичу в тот момент 69 лет, он пенсионер».

В 1965 году на заседании расширенного Пленума правления общества хирургов было принято решение о создании музея по истории хирургии. Это было накануне юбилея Октябрьской революции. Создание музея оказывалось как никогда кстати. Открыли его 21 октября 1967 года, за две недели до юбилея. Вот что пишет о своей деятельности (в опубликованной переписке своей знакомой по Минусинску Тамаре Милютиной – Р.А.) сам Николай Алексеевич: «29 октября 1961. Алма-Ата. […] Продолжаю в Институте составлять библиографию (иностранную) щитовидной железы. Уже около 4500 карточек. […] 26 февраля 1962. […]Напряженно работаю в Институте над огромной библиографией, которая мне поручена, а дома все время занят литературными и научными делами».

В 1966 г. Н. А. Раевский дважды выезжал в командировки, чтобы собрать материал для составления  «Очерков по истории хирургии в Казахстане» и сбора материалов для музея. В июне – в Ленинград, в библиотеку им. Салтыкова-Щедрина, в августе – в Караганду. Командировка в Ленинград продолжалась месяц. И кроме огромной кропотливой работы по изучению дореволюционных источников развития хирургии в Казахстане, Н.Раевский деятельно занимается пушкиноведческими исследованиями. И снова из переписки с Тамарой Милютиной: « IX. 1967. «<…>Своим месячным пребыванием в Ленинграде я доволен, но только с деловой стороны. Собрал довольно много материала для “Очерков по истории хирургии в Казахстане”, которые я, считается, редактирую, а фактически сильно дополняю и перерабатываю, так как товарищи, главные хирурги областей, несомненно, хорошо оперируют, но, к сожалению, за малыми исключениями очень плохо пишут и, кроме того, имеют очень слабое представление о дореволюционном состоянии отечественной медицины. Большую вступительную статью мне было поручено написать самостоятельно. Собственно говоря, довольно необычное поручение, но к необычным поручениям я в жизни привык… 

… Наряду со сбором исторических материалов, я много работал в Пушкинском Доме, так как подготовляю расширенное и дополненное издание моей пушкинской книжки, которое, быть может, состоится. Благодаря ряду счастливых обстоятельств, мне удалось получить немало новых, частично весьма интересных материалов, в том числе неизвестный портрет Долли Фикельмон того времени, когда она встретилась с Пушкиным (1833 г.)».

Об участии Н.Раевского в создании очерков, кроме писем, красноречиво повествует само их издание. Держу в руках  второй его выпуск — книгу из личной библиотеки Софиевых, (подаренную мне известной поэтессой, прозаиком и переводчиком Надеждой Черновой — последней супруги Игоря Софиева – Р. А.). Даже при просмотре только «Содержания» видно, какую огромную работу проделал Николай Алексеевич. Описывая сложность работы над темой, он отмечает: «По Казахстану самая полная сводка за дореволюционный период составлена В.О.Гребенщиковым, где приводится 182 работы. Среди них несколько статей на казахском языке, напечатанных арабским шрифтом».

Очерк Н. Раевского необычайно интересен. Кроме анализа развития хирургической помощи в нескольких областях республики он, основываясь на личных воспоминаниях И.У.Уразакова, составляет с ним совместный труд «Народная медицина Казахстана». В этой работе Николай Алексеевич ссылается на статьи более тридцати авторов, начиная с самой ранней публикации Н.П.Рычкова в 1772 году, воспоминания врача Горного кадетского корпуса Саввы Большого, труды генерал-майора Броневского, Алексея Ираклиевича Левшина, одного из основателей Русского Географического общества, и многих других. В «Очерке» дан подробный обзор применяемых в дореволюционном Казахстане методов лечения, медикаментов растительного и животного происхождения, а также известных некогда народных методов хирургического вмешательства, характеристики различных категорий врачевателей.

Как ученый-биолог и великолепный переводчик-полиглот, Н.А. Раевский внес весомый вклад и в сохранение и популяризацию достижений казахстанской хирурги. Работая в институте, создал обширную библиографию работ по щитовидной железе на восьми иностранных языках, и выполнял переводы научных статей с французского, английского, чешского и других языков по разным разделам медицины, подготовил и составил сборник «Очерки по истории хирургии Казахстана». Осуществляя идею А.Н Сызганова, Н.А. Раевский создал фундамент Музея истории хирургии Казахстана.

На открытии «Музея истории хирургии Казахстана».

Сегодня, когда в Москве готовится публикация всего наследия Николая Раевского, от хранительницы архива – дочери супруги Николая Алексеевича Надежды Бабусенковой – Елены, которая изучает и готовит рукописи и документы, я получила копии писем и фотографии, подтверждающие значимость научной деятельности Н. Раевского для Казахстана и не только.

Дорогой Николай Алексеевич!

Как хорошо, что Казахский институт хирургии нашел Вас!

Оказалось, что в Вашем лице был найден ценнейший клад.

Примите от Татьяны Сергеевны и от меня глубокий поклон и большое спасибо за Ваши труды, касающиеся жизни Александра Сергеевича Пушкина.

Мы искренне рады тому, что они получили очень высокую оценку советских людей.

Спасибо Вам и за «Последнюю любовь поэта», и за «Джафар и Джан» .

Ваш талант писателя и исторического исследователя в очень большой степени способствовал изданию «Очерков по истории хирургии в Казахстане». Поражает и вызывает глубокое уважение тот факт, что в поиске материалов, необходимых для полноценного научного оформления всех работ, поступавших из областей Казахстана для опубликования в «Очерках», Вы проделали огромную работу, просмотрев в связи с этим (не щадя своего здоровья) многие тысячи исторических документов в Государственном архиве Республики. Спасибо Вам скажут потомки за этот большой Ваш труд!

По решению общества хирургов Казахстана в Казахском институте хирургии стал создаваться «Музей истории хирургии Казахстана». Вы, Николай Алексеевич, явились самым активным участником его организации. Многие экспонаты музея украшают стены института и сотни ценных исторических документальных материалов имеются в архиве музея. И это также составляет хороший и глубокий памятный след Вашей высоко-полезной деятельности в Институте хирургии.

Дорогой Николай Алексеевич, примите от меня сердечную благодарность за всю помощь, которую Вы оказывали рождавшемуся институту.

Крепко Вас обнимаю и целую.

Сызганов

Дорогой Николай Алексеевич!

В день Вашего 80-летия коллектив Казахского института клинической и экспериментальной хирургии сердечно приветствует Вас и желает Вам выздоровления и новых больших творческих успехов в Вашей благородной работе.

Все мы выражаем Вам большую признательность за Ваш труд по созданию фундамента

Исторического музея по развитию хирургии в Казахстане.

Директор института,

академик А. Сызганов

Секретарь парторганизации Т. Кабдрахманов

Председатель МК Г.Семенов

Из Института Н.А.Раевский уволился в 1976 году в возрасте 82 лет, но вовсе не для того, чтобы наслаждаться заслуженным отдыхом. Впереди были ещё 12 лет жизни, заполненных исследованиями, литературоведческой и творческой работой, признанием благодарных читателей.

Когда у Николая Алексеевича спрашивали, как ему удается совмещать все проявления его многогранной натуры, он неизменно отвечал: «Необходимо три умения. Умение ясно и четко конкретизировать свою цель, умение чувствовать себя ответственным, за исполнение поставленной задачи и умение распорядиться своим временем».