Посвящается кобыле по кличке Искра,

закрепленной за мной для занятий по конной подготовке

В военном обучении, как и в любом другом, сначала дается теория, а потом следует закрепление на практике.

Первые теоретические занятия по конной подготовке были посвящены технике безопасности при обращении с лошадью, болезням, которыми болеют эти животные, правилам ухода и эксплуатации лошадей в условиях пограничной службы.

Для практических занятий курсантов в Полевом Учебном Центре (ПУЦ) в поселке Караой имелись все условия: был табун лошадей будёновской породы, конюшня и кавалерийский манеж.

Табун был предметом особой гордости ВПКУ им. Ф.Э.Дзержинского. Будёновская порода одна из самых молодых пород лошадей, утверждена 15 ноября 1948 года, воспроизведена в результате скрещивания двух пород — чистокровной верховой и донской.

Этот табун достался училищу при эвакуации в Среднюю Азию в годы Великой Отечественной войны еще из-под украинского города Харькова.

После гражданской войны там располагались пулемётные курсы. На базе данных пулемётных курсов и формировалось наше пограничное училище. История ВУЗа заложена решением коллегии ОГПУ от 26 декабря 1931 года об открытии в пригороде города Харькова поселке Померках нового учебного заведения пограничного профиля с непривычным для современника названием — Вторая нормальная школа пограничной охраны и войск ОГПУ В апреле 1938 года школа была переименована в Харьковское военное училище пограничных и внутренних войск НКВД им. Ф.Э.Дзержинского со сроком обучения два года.

Так, что кони, на которых занимались курсанты, имели в своей родословной лошадей гражданской войны, мчавших легендарные тачанки с пулеметами 1-й Конной армии Будёнова.

За каждым курсантом первого курса персонально закреплялась лошадь.

Даже по прошествии двадцати лет, я до сих пор помню кличку своей первой закрепленной кобылы. Её звали – Искра.

Как первую революционную газету, издаваемую Владимиром Ульяновым (Лениным), из которой разгорелось громадное и ужасное пламя революции, так круто изменившей судьбу Российской Империи, населявших ее народов и прилегающих стран.

Да чего греха таить и всего мира. Даже в Парагвае теперь есть памятники русским героям-эмигрантам – офицерам и казакам, которые оказались на землях Южной Америки. В благодарность русским переселенцам, сумевшим остановить вторжение хорошо вооруженной и подготовленной армии Боливии, как обычно, малым числом и своим военным искусством.

А благодарные парагвайцы воздвигли этим героям освободителям памятники…

Жаль, что в наших странах памятники не всегда переживают эпоху своей установки…

… Мы наш, мы новый мир построим!

Кто был ничем, тот станет всем!

Искра попыталась круто изменить и мою курсантскую судьбу! И ей это удалось…

* * *

Было очередное практическое занятие по конной подготовке.

Как и в прошлое занятие, я подошел к одному из курсантов моего отделения — Сергею Грачеву, с которым работал в паре на его закрепленном коне по кличке Закон.

Моя закрепленная кобыла Искра, гнедой масти с красивыми белыми бабками и светло рыжей гривой и хвостом, опять выбыла из строя. Наверное, белая отметина на передней части морды, была ей как корона. Слишком много она о себе думала!

На этот раз она с кем-то погрызлась и на ее холке была открытая рана, следовательно, седло не наденешь, ездить на ипподроме на ней нельзя.

Тема занятия была «Выездка». Нужно было отработать то, что мы уже умели – надеть седло и оголовье (в простонародье – уздечка), дальше — вперед из конюшни на кавалерийский манеж!

Но Сергей сказал категорично:

— Я буду один ездить!

— Но как же так, Серёг?! Мы так быстро в прошлый раз справились. Ты седло приторачивал, а я уздечку надевал… — расстроено сказал я.

* * *

Как мы, в основном городские парни, видевшие лошадь только на картинке, знакомились впервые со своими новыми четвероногими друзьями, достойно кисти великого художника Репина.

Картина маслом – Приплыли.

В конюшне, вдоль лошадиных стойл, размещен строй курсантов в одну шеренгу по ранжиру фронтом к крупам лошадей, привязанным в стойлах.

Преподаватель по конной подготовке:

— Товарищ курсант, это Ваша лошадь!

— Лошадь, это Ваш товарищ курсант!

— Очень приятно, будем знакомы.

«Блин, как же тебя чистить-то такую громадину?! Ну-ка, давай не брыкайся.»

После первого знакомства моя Искра сразу же от службы закосила, уж и не припомню по какой причине. Наверно ей не очень понравился вид лысого и длинного комсорга третьего дивизиона.

В прошлое практическое занятие был еще тот анекдот.

Нужно было одеть первый раз на лошадь конское снаряжение – уздечку и седло.

Мы с Серегой оказались рядом, так как стойла наших лошадей были рядом.

Грачевский конь Закон был здоровенным, но уже пожилым жеребцом темно-гнедой масти, с гривой и хвостом иссиня-черного цвета.

Перспектива встретиться с конскими зубами, при одевании удил, Сергея явно не очень грела. Поэтому он быстро согласился работать со мной вдвоем и сунул мне в руки уздечку.

Сам Грачев взял седло, накинул его на спину спокойно стоящему Закону, пытаясь сосредоточено расправить и застегнуть ремни подпруги.

Сразу затянуть подпругу, закрепив седло, у него не получилось.

Надо было поднырнуть под брюхо коня, а Серега откровенно побаивался это делать, заметно опасаясь получить копытом.

Немного понаблюдав за его попытками поймать конец ремня на противоположной стороне лошади рукой, я вернулся к своей задаче.

Закон тоже, похоже, наблюдал за потугами Грачева, кося своим меланхоличным лиловым глазом.

Я взял двумя руками уздечку, подойдя ближе к морде коня, собрал ее гармошкой держа за удила.

Главное не бояться, животина всегда хорошо чувствует эмоции человека.

Улыбнувшись коню, я ласково, но в тоже время строго сказал:

— Закон, давай одеваться.

Конь спокойно поднял голову и открыл губы, обнажив желтые зубы.

Вид конских зубов несколько охладил мой порыв. Но я заставил себя протиснуть между ними удила и начал натягивать ему на морду уздечку, пытаясь зажать голову жеребца у себя подмышкой.

Естественно, у меня плохо получалось, но Закон стоически терпел такие над собой издевательства, далеко не первого в его жизни курсанта.

Первым не выдержал и взорвался преподаватель конной подготовки — наш подполковник:

— Что ж ты делаешь, изверг?! Это ж тебе не презерватив одевать! Ты ему так все глаза выдерешь.

И действительно, после того, как Закон потряс из стороны в сторону своей огромной головой, от неожиданности руки у меня стали, как каменные. Уздечка застряла, перекрутившись, где-то на уровне глаз коня, не хотела продвигаться к загривку.

Я нервно пытался ее раскрутить. Закон молча терпел, нервно прядая ушами и перебирая губами. После возгласа подполковника конь в тему, как бы подтверждая слова офицера, громко фыркнул.

Серж, который все-таки нашел в себе мужество нырнуть в этот же момент под брюхо жеребца за подпругой, от неожиданности ойкнул.

От того, как резко метнулся из-под его брюха курсант, конь отпрянул в сторону и замер. Стоял, нервно перебирая задними копытами.

Голову, чтобы высвободить от моих объятий морду, Закон пытался задрать к потолку. Я уже почти полностью выпрямил руки, не выпуская уздечку.

Подполковник нежно похлопал жеребца по шее, после чего тот моментально успокоился и прекратил попытки подняться на дыбы.

Офицер, отстранив меня, показал, как нужно правильно распутать повод и надеть уздечку.

После того, как на него одели узду, Закон окончательно смерился со своей участью тренировочной коняги. Он спокойно позволил затянуть подпругу Грачеву.

Потом Серега расстегнул пряжку и снял седло с хребта коня, дал его мне в руки:

— Теперь ты пробуй заседлать.

На удивление я справился с седлом гораздо проворнее Грачева.

Потом, снял уздечку и протянул её Сергею, но тот так и не решился попробовать ее одеть на морду коня.

К тому же время практического занятия уже подходило к концу.

Преподаватель распорядился собрать упряжь и приступить к чистке лошадей.

* * *

Но на этот раз, наверное, смакуя перспективу подольше покататься верхом, Серега грубо ответил:

— Иди, работай с кем-нибудь другим! Я сам хочу покататься! – не пошел на компромисс Грачев.

Я призадумался, что же мне делать дальше.

Идти проситься к кому-то другому, ведь к коню Сергея я уже привык, или попытаться уговорить этого единоличника?

Время практического занятия неумолимо сокращалось.

Обойдя всех курсантов учебной заставы, которые в большинстве своем тоже были по парам. Я был вынужден вернуться к Сергею.

— Серёг, давай все-таки вдвоем работать! Все наши уже по двое, а к ребятам из аула и подходить бесполезно.

«Ты что, айналайын, я как по родному дому лошадь скучаю!»

Сергей резко отвернулся от меня. «Достал уже совсем, вот он трудный!» — наверняка что-то этакое мелькнуло у него в этот момент в голове.

Назревала ссора между двумя курсантами.

Я продолжил его уговаривать:

— Серёга, ну давай я быстро уздечку надену, а ты седло приторачивай и скорее на выход в манеж?

Сергей придумал, что ответить своему навязчивому товарищу.

— Иди ты на х…!

— Серёг, ты чё?! Мы же с тобой из одного котелка едим…

— Повторить?

— Так нельзя… На три буквы товарища посылать… Под одной же крышей спим, — прозрачно намекнул я ему, что может ночью и пудовая гиря в койку прилететь.

— Сказал же, иди ты! Один я буду кататься.

— Пойдем, выйдем! Пообщаемся на воздухе! – теперь уже я был на гране взрыва.

Сергей набычился, бросил седло на пол, и мы вышли из стойла лошади и пошли по проходу к выходу.

До воздуха мы так и не дошли, так как сразу же в коридоре конюшни Сергей врезал мне с разворота в глаз правой. Спасла меня только реакция, но уйти полностью от профессионального боксерского удара Грачева у меня так и не получилось.

Тут следует напомнить, что наша — 306 УПОГЗ (учебная застава) было особенное подразделение, в него собрали только отличников и только тех, кто имел спортивный разряд.

Сергей Грачев имел первый юношеский разряд по боксу, а я — второй юношеский по вольной борьбе и второй же разряд по пауэр лифтингу (силовому троеборью). Ну, мою четвертую инструкторскую категорию по горному туризму можно в этом конкретном случае не считать.

Кулак Сергея чувствительно достал на излете мою левую бровь. На ногах я удержался и ответил Грачеву правой, левой, и правым боковым в голову. Третьим ударом я основательно приложился этому боксеру в челюсть.

Сергей ушел в глухую боксерскую защиту, закрыл голову и корпус блоками и вжался спиной в угол коридора конюшни с криком:

— Только по лицу не бей, старшина спалит!

— Ага, не бей по роже, — съязвил я.

Бровь нещадно саднила, на глаз наплывал отёк, стопудово, будет знатный «фонарь».

— У меня «фонарь» будет, а тебя по роже не бить!

Сергей закрыл жестким блоком голову, бить в корпус смысла не было, мы оба были в зимних камуфлированных бушлатах.

— За драку вылетим из училища оба! – пытался урезонить и остановить меня словами Сергей.

— Ты об этом думал, когда мне в левый глаз накатил?

Я безуспешно пытался пробить его блок.

— Старшина спалит, точно сдаст Ершову, — ныл из угла Сергей.

Ершов — это наш старший лейтенант — командир 306 УПОГЗ.

— Давай выйдем из конюшни на манеж, — предложил я.

— Пойдем! – поймал возможность выбраться из угла Грачев.

Мы вышли на тактический простор и стали гоняться друг за другом, как неуклюжие мишки Гамми из американского мультфильма, только одетые в зимние бушлаты и шапки, а также обутые в кирзовые сапоги.

Это шоу могло бы продолжаться бесконечно, если бы я не заметил открытый канализационный люк за спиной курсанта Грачева.

В голове моментально созрела лихая военная хитрость. Загнать Сергея в этот угол, чтобы он споткнулся об этот люк…

Вот тогда бы и поговорили. Расставили, так сказать, все точки над i.

Мой оппонент под натиском, ничего не подозревая, пятился спиной в нужном мне направлении. Тактический замысел был правильный, Грачев запнулся за горловину люка, перелетел его и грохнулся на спину. От неожиданности он совсем потерялся.

Воспользовавшись моментом, я навалился на него сверху, прижал его руки коленями и удобно уселся у него на груди.

Для Сергея ситуация была патовая, он был полностью в моей власти. Надо отдать ему должное он попытался встать на мостик и вывернуться. Но я без проблем подавил эту попытку высвободиться и не дал ему выдернуть руки, прижатые к земле моими коленями.

При всем при этом мои руки были свободны, и если бы я захотел, то мог бы безнаказанно разбить Грачеву все лицо. Но я намерено тянул время, чтобы до этого идиота дошло, чтобы можно было при желании с ним сделать в данной ситуации.

Когда Сергей устал барахтаться и прекратил попытки вырвать руки, я спокойно с ним заговорил:

— Так что, Сергей, ты понял, что не стоит товарищей на х… посылать?

Деваться было некуда. Грачев осознал, что погорячился. Но признать это в открытую не хотел. Он набычился, глядя на меня снизу-вверх, и молча сопел.

Глумиться над проигравшим я не хотел, поэтому прочел краткую лекцию о боевом товариществе и завещании кота Леопольда.

На утверждение последнего про «жить дружно», Сергей утвердительно кивнул. Получив моральное удовлетворение, я посчитал инцидент исчерпанным. Встал с Грачева, освобождая его, и даже подал ему руку, чтобы он мог быстрей подняться.

Продолжая наставления «чтоб, он так больше не делал» и, отряхивая обмундирование, я даже не заметил, как сам угодил, двигаясь спиной, в туже ловушку.

Мне повезло даже меньше, чем Сергею. Он убегал от меня быстро, запнулся и перелетел через люк. А я шел медленно и в люк провалился.

Причем с учетом того, что я шел спиной вперед, немного сгорбившись, потому что стряхивал грязь с брюк камуфляжа, то угодил в люк спиной. Споткнувшись, плюхнулся вниз – сложившись пополам, руки, ноги и частично голова у меня торчали наружу из люка.

Пытаясь высвободиться, я ерзал из стороны в сторону и безнадежно еще больше застревал. Процессу освобождения очень мешал зимний бушлат.

Грачев, не будь дурак, воспользовался моим безвыходным положением.

Поставив свою ногу в кирзовом сапоге мне на плечо, он ехидно поинтересовался:

— Так, что ты там говорил про «жить дружно»?!

Я аж взвыл от праведного гнева: — Серега, вылезу, убью!

— А ты сначала вылези… — зло буркнул Грачев и стал методично долбить меня своим подкованным каблуком кирзового сапога.

Все остальное было как в бреду, в детективах пишут — в состоянии аффекта.

Почувствовав жгучую боль и теплую струйку крови, которая побежала из рассеченной брови, я каким-то чудом вывернулся и нырнул вниз головой в люк.

Ободрав руки при падении о дно люка, которое было завалено каким-то мусором, я схватил подвернувшийся обломок кирпича и разъярённой торпедой метнулся вверх по железной лестнице.

Грачев понял, что ничего доброго от меня из люка ждать не придется, спешно ретировался.

Я с кирпичом в руке и с диким ревом ринулся вдогонку, даже не заметил, как влетел в таком виде в конюшню.

Мне, как всегда, везло — прямо около входа стоял наш заместитель командира заставы – старший сержант Крестин. Стас стоял спиной ко входу, но даже по широченной спине и камуфляжу, я ошибиться не мог.

Не знаю, что его принесло сюда с другого конца конюшни, может быть топот Грачева, может мой рев.

В тот момент, когда Крестин развернулся, я успел аккуратно выронить обломок кирпича из своей руки.

— Опаньки, — только и смог выдавить из себя заместитель командира заставы, — Бочаров, откуда ты такой раскрасивый?

Я принял строевую стойку и задумался. Так, кирпич я уже уронил, Стас не должен был его видеть. Остается только отсутствие шапки, которую я, наверное, забыл в люке, когда падал, и разбитая бровь. Да, это залет…

— Виноват, господин старший сержант, шапку я на входе в конюшню на лавочке забыл.

— Ты бы еще голову свою забыл! А что с лицом? – Стас не повелся на уловку с шапкой.

— Да, уздечку одевал… лошадь головой мотнула, я испугался и об парапет ударился… — на ходу придумал объяснение и даже продемонстрировал, как ударился.

— Так, Бочаров, ты меня за идиота держишь? С кем подрался? Я же сейчас всех в строй построю и найду твою лошадь… — не поверил в сказку Крестин.

— Товарищ старший сержант, точно лошадь головой мотнула…

Тут как раз вовремя и занятие закончилось. Преподаватель по конной подготовке, не видевший инцидент, скомандовал:

— Зам.ком строй курсантов, забирай заставу.

Старший сержант Крестин четко поставленным командным голосом рявкнул:

— 306-я выходи строиться!

Уловив момент, когда Стас отдавал команду и немного от меня отвернулся, я шмыгнул в коридор и бегом к люку. Шапка была в люке. Быстро нырнул за ней и бегом на построение.

Встать в строй вовремя я успел. Но фокус с шапкой не прошел. Увидев меня в шапке, но все так же с кровоточащей бровью и опухшей мордой лица, Стас моментально вспомнил все.

Сделав шаг вдоль строя, он сразу увидал и припухшее лицо с разбитой губой Сергея Грачева.

Крестин уже отслужил срочную службу в пограничных войсках, где и получил звание старшего сержанта. Он много чего повидал за службу, так как после учебы в сержантской школе остался там — в должности писаря-кладовщика (в военном обиходе – каптёрщика).

Выводы, прокачав всю имеющуюся информацию, он сделал правильные.

— Равняйсь, смирно! Слушатели Бочаров, Грачев, выйти из строя!

Мы с Сергеем отчеканили положенные три шага и развернулись лицом к фронту строя заставы.

Весь строй курсантов с удивлением разглядывал нас и наши лица.

Крестин выдерживал мхатовскую паузу и медленно прохаживался с правого фланга, держа руки скрещенными у себя за спиной.

Когда у всех уже созрел невысказанный вопрос, Стас громко и четко выдал:

— Товарищи курсанты, посмотрите на этих двух орлов… Они не смогли поделить лошадь и подрались!

Строй откровенно разразился хохотом.

Мы с Сергеем готовы были провалиться в сапоги от стыда.

Старший сержант дал курсантам отсмеяться и приступил к показательной казни.

— Слушатель Бочаров!

— Я! – звонко, как положено по уставу, ответил я, услышав свою фамилию.

— Слушатель Грачев!

— Я! – так же четко выкрикнул Сергей.

-За проявления неуставных отношений, выразившихся в драке во время учебных занятий по конной подготовке, объявляю Вам по три наряда вне очереди!

— Есть три наряда вне очереди! – хором ответили мы с Грачевым.

Но этим происшествие не ограничилось. Командир заставы, выслушав доклад Крестина, и посмеявшись от души, вызвал нас на беседу. Взял с каждого непосредственного участника событий письменные объяснения. Ершов вкатил каждому еще по два наряда вне очереди за нарушение воинской дисциплины и священных уз товарищества.

Курсанты нашей заставы откровенно ржали над нами с Серегой и постоянно подшучивали и подкалывали.

Ситуация была неприятная, влип как д’Артаньян в Менге, из-за лошади.

Хуже всего, что Сергей считал, что я его сдал Крестину. Ведь, по его мнению, он незаметно прошмыгнул в конюшню. Многие курсанты поддержали точку зрения Грачева.

И действительно, Стас поначалу его не заметил. Спалился сразу я, с разбитой бровью, хоть кирпич успел скинуть, и то хорошо.

Дальше всю причинно-следственную связь заместитель командира заставы старший сержант Крестин восстановил сам, видимо дедуктивным методом. Сопоставив мою разбитую бровь и Серегину разбитую губу.

Так, что даже при условии равного дисциплинарного наказания, я чувствовал больше негатива в свой адрес, чем Грачев.

Наряды вне очереди в ВИ ПС КНБ — это, однозначно, наряды в столовую. Удовольствие не из приятных, особенно в выходные, когда большинство личного состава уходит в увольнение. А ты заступаешь в субботу в шесть вечера и сменяешься в воскресенье в шесть вечера. Перед ужином принимаешь, под руководством дежурного по столовой, помещения у старого наряда. Накрываешь столы на ужин — это человек с тысячу курсантов. После ужина моешь всю посуду и всю столовую. Освобождаешься часов в двенадцать, как Золушка, и бежишь в расположение — поспать часов до шести утра. Утром бежишь в столовую, накрываешь на завтрак, и процедура по наведению чистоты повторяется. Как закончишь, тут и на обед накрывать пора…

Весь день в поту и в мыле, некогда присесть. То хлеб привезли — надо разгружать, то отходы надо загрузить для отправки в ПУЦ на подсобное хозяйство.

Если попадется хороший дежурный по столовой — будешь сыт и еще с собой гостинцев в расположение унесешь. Плохой — будешь весь наряд летать, даже поесть будет некогда.

В выходные обычно собирался наряд из залетчиков — таких, как мы с Сергеем. Дежурный по столовой был либо провинившийся курсант старшего курса, либо кто-то из прапорщиков. Они тоже обычно были не в восторге от дежурства в выходные дни.

Первый наряд вне очереди оттрубили с Серегой по полной, без обид — оба в мыле. А вот со второго началось.

Тут надо напомнить, что фамилия у Сергея была Грачев.

Папа Сергея был полковником пограничной службы КНБ РК. За давностью лет не помню у нас в училище или в другой войсковой части, но не важно. Полковник он и в Африке — полковник.

А дядя у Сережи был Павел ГРАЧЕВ, или в некоторых кругах известный как «Паша мерседес» тогдашний Министр Обороны Российской Федерации. Ну, это все так – непроверенные слухи…

Жила семья Грачевых в военном городке за забором училища.

Папа Сергея Грачева очень удивился, почему это его сын не пришел в выходные в увольнение. Ну, а как расстроилась мама Сереженьки…

Поэтому полковник Грачев лично был в столовой в следующую субботу.

Дежурный по столовой при появлении целого полковника на вверенном ему объекте не растерялся. Он вытянулся в строевую стойку, козырнул и браво отрапортовал.

Папа Сережи принял доклад Дежурного и просто спросил, указывая на сына:

— Старший прапорщик, заберу вот этого курсанта до утра?

Дежурный по столовой, конечно, не признал родственного сходства со старшим офицером в голом по пояс курсанте-первокурснике, который в мойке драил посуду. Но и лезть в бутылку не стал:

— Конечно, господин полковник.

Дежурному прапорщику не нужны были осложнения с командованием.

И радостный Серега побежал переодеваться из грязной мокрой робы, в которой работал в столовой, в свой курсантский камуфляж.

Вместо того, чтобы полночи драить со мной вместе посуду и полы, этот умник удалился с папой до дому.

Поступок Грачева вызвал у меня праведное возмущение, так сказать классовую ненависть, которая была многократно усилена двойной дозой грязной посуды. Вымыв все в гордом одиночестве, я еще половину ночи драил полы в столовой.

Можете себе представить, как я встретил утром довольного и выспавшегося Сергея?!

Я ему просто и без затей сказал:

— Серег, еще раз так меня кинешь, я тебе чего-нибудь сломаю!

— Я не виноват, меня же папа забрал, — пытался оправдаться Грачев.

— Мне поровну кто, если еще раз уйдешь с наряда, потом не обессудь.

— Че опять сдашь?! – нарывался Сергей.

Я сильно устал и не стал с ним собачиться:

— Смотри сам, я тебя предупредил…

Через одну субботу, которую мы отпахали в наряде по столовой вместе, ситуация с другим Дежурным и тем же полковником Грачевым повторилась.

В итоге я сломал Сереге руку, вылетел за хулиганство из училища и уехал дослуживать в войска.

Обстоятельства, что я был до этого целых три месяца отличником, имел от командования даже поощрительные суточные увольнения, а также то, что мне только что исполнилось семнадцать лет, влияния не возымели.

Принял присягу, будь добр — служи! Не хочешь служить слушателем ВИ ПС КНБ РК, нарушаешь систематически дисциплину, хулиганишь — будешь дослуживать рядовым солдатом.

Вот так — запросто! Я из категории “будущий офицер”, рухнул до статуса “бывший будущий офицер”.

Тогда я еще не знал, что солдаты офицеров в войсках за глаза называют “шакалы” …

написано январь 2014