Дмитрий Бочаров

Посвящается военной науке СССР
И ее главному принципу:
Офицер должен знать и уметь все, чему хочет научить своих подчиненных!

Аннотация: Самая тяжелая победа – это победа над самим собой!
Ко дню образования спецназа ГРУ.

Наш учебный дивизион (3-й, набор 1993 года), был первым сугубо казахстанским с момента обретения Республикой Казахстан независимости.
Но нам повезло, переделать саму систему обучения курсантов Высшего Пограничного Командного Ордена Октябрьской Революции Краснознаменного Училища КГБ СССР им. Ф. Э. Дзержинского еще не успели, хотя уже переименовали его в Военный институт Пограничной Службы Комитета Национальной Безопасности Республики Казахстан.
А его воспитанников назвали непривычным для военного уха словом – «слушатель»!
Товарищи офицеры – преподаватели всей душой не возлюбили данное определение, и употребляли в минуты исключительного недовольства личным составом.
К тому же, в обыденной гражданской жизни все в одночасье стали уже господами, то есть совсем не товарищами…
В повседневной же обстановке уже Военного Института бытовало привычное обращение – «товарищ курсант»!
В остальном многое оставалось пока по-старому — “по-советски”, за исключением некоторых национальных особенностей, восточного колорита и… начальника училища…
В обязательную программу курса молодого бойца (сокращенно КМБ), который проходили все курсанты первого курса, все так же входила обкатка танками.

Лирическое отступление: В пограничных войсках нет танковых подразделений. Танки, иногда привлекаются из общевойсковых частей первого эшелона для усиления приграничных укрепрайонов при обострении обстановки с сопредельными государствами.
Так было на Восточном и Юго-Восточном участке границы СССР и Китая в середине ХХ века (события на острове Даманский, в районе озера Жаланаш-коль и т.п.) и в Республике Таджикистан в конце ХХ века, когда привлекались танки 201 дивизии.
Но, так как сами пограничники всегда находятся на крайнем рубеже Родины, то и первыми зачастую встречают всю мощь противника.
В Великую Отечественную Войну пограничники первыми встретили железные танковые клинья Гота и Гудериана, которые форсировали пограничные реки по мостам занятым группами десанта, просто раскатывая в пыль приграничные кордоны и пограничные заставы.
Чтобы устранить так называемую «танкобоязнь» в программу специальной подготовки всех пограничных училищ СССР была включена обязательная обкатка танками, будущих офицеров пограничников.
Это делалось, чтобы исключить случаи, при которых офицеры, лишь заслышав гул моторов танков, прятались бы в блиндажи, а солдаты разбегались.
Так уж повелось, что пограничник должен стойко принять все – от поцелуя до пули!
«Офицер должен знать и уметь все, чему хочет научить своих подчиненных!» – под этим девизом и проходил курс молодого бойца у нас в училище.
Для данных практических занятий в полевом учебном центре (ПУЦ) имелся старенький, но всё еще резвый добрый боевой товарищ — танк Т-54.
На обкатку танком учебной заставы (по штату до 1993 года около 30 курсантов) по учебным планам в рамках Общей тактики отводился целый день.
Для постепенного привыкания неокрепшей юношеской психики к лязгу траков и виду брони, специально было организовано 15 учебных точек на танковом поле.

По замыслу стратегов, танк двигался по большому извилистому кругу пересеченной местности, со всевозможными инженерными сооружениями, разной степени ушатанности.
Первый огневой рубеж представлял собой траншею в полный профиль, оборудованную по всем инженерным правилам — с опалубкой из старых досок и бруствером, как положено.
Курсанты под присмотром преподавателя-инструктора по одному загонялись в эту траншею.
На учебном месте №1 необходимо было занять стрелковую ячейку в траншее и поразить (сымитировать поражение) смотровую щель (триплекс) механика-водителя танка. Вот так, без изысков.
Причем танк, изначально ехавший на фронт траншеи, менял курс метров за 20-25, на параллельный и продолжал движение на малой скорости.
Догоняя танк, курсант мчался к учебному месту №2. На рубеже курсанта встречал инструктор и вручал железные болванки для имитации бросков гранат.
На данном рубеже необходимо было бросать болванку в танк, проезжающий мимо траншеи в полный профиль.
К моменту завершения инструктажа, танк как раз подставлял борт в метрах 20-25 от траншеи.
Танк продолжал свое медленное движение вне зависимости от результата броска.
Далее следовало учебное место №3. Это был окоп для стрельбы сидя. Стрелковая ячейка находилась перед общей линией траншей.
После инструктажа курсант перебегал в нее, занимал стойку для стрельбы с колена и имел подставленный борт танка в метрах двадцати от себя. Задача сводилась к броску болванки из положения “с колена”.

Танк продолжал движение по избитой и пыльной колее. Параллельно его курсу за ним бежал курсант к следующему учебному месту № 4 – воронке в десяти метрах от движущегося танка. Из нее производили метание гранаты в цель из положения “лежа”.
Курсант в горячке не мог отдышаться и постепенно приближаясь к движущейся груде металла и брони, терял страх.
Отцы командиры постепенно притупляли чувство самосохранения методичным приближением учебных мест к танковой колее.
Учебное место №5 опять возвращало курсанта в уже родную траншею в полный профиль.
После того, как он глотнул пыли идущей сплошной пеленой за движущимся танком, когда он услышал лязг траков в десяти метрах от своего носа и выполнил упражнение на оценку инструктора — чувство собственной неуязвимости и героизма, наполняло мальчишескую грудь!

Танк уходил вперед, а курсант к очередному инструктору.
Уже не помню подробности, но пока танк добивал остаток окружности, преподаватель спрашивал какую-то теорию, может меры безопасности в парке или по обращению с техническими жидкостями. Но не в этом суть, главное он давал время отдышаться и собраться в кучу, чтобы выслушать, понять и выполнить задание на учебном месте №5.
А нужно было выполнить следующее – траншея проходила поперек танковой колеи, курсант должен был метнуть гранату в движущийся на него танк, нырнуть на дно траншеи и пропустить танк над собой, метнуть вторую гранату вдогонку.
Учебное место №6 отличалось от №5 только размерами и изолированностью – это была бетонированная ячейка гранатометчика, вынесенная перед линией траншеи. В ней необходимо было имитировать стрельбу из гранатомета.
Учебное место №7 было оригинальней – это было здание, немного разрушенное. Курсант получал инструктаж и находился на втором этаже около балконного проема. Танк останавливался аккурат под бетонной площадкой балкона, на которой не было ограждения. Задача курсанта заключалась в прыжке на стоящую броню и закрытии плащом ОЗК (общевойсковой защитный костюм), который был у каждого курсанта уложен за спиной, смотровых триплексов механика водителя и командира танка.
При попытке экипажа устранить помехи, его надо было либо ликвидировать, либо брать в плен, кто во что горазд…
Учебное место № 8 заключалось в минировании дороги, и установки противотанковой мины.
Учебное место № 9 в установке фугаса на мостике и имитации подрыва при прохождении по нему танка.
И так далее…
Чтобы курсанту жизнь между учебными местами мёдом не казалась, отцы командиры, преподаватели и инструкторы норовили всучить ему, то ящик с боеприпасами, то раненного товарища.
Причем, вручить — для них этого было мало, они еще засекали время на секундомере по сдаче очередного норматива по общей тактике!
Были там нормативы и по преодолению всевозможных препятствий и заграждений.
Все, на что горазд гений военной инженерной мысли!
Приходилось бежать по бурелому, перелезая вывороченные с корнем деревья, подныривать под сучковатые стволы, преодолевать всевозможные линии заграждений и полосы препятствий.
Плюхаться в лужи с грязью, бежать через дымы, проползать под колючей проволокой и тому подобное.

• Готов?
• Готов!
• Пошел!!!
  Как говаривал батюшка солдат Суворов: «Тяжело в учении, легко в бою!».
  Крайнее 15 учебное место было самое трудное. Его по замыслу составителей программы обкатки танками и оставляли, как говорится, на “сладкое”.
  На данном учебном месте курсант должен был лечь в пыль танковой колеи, мягкую и теплую, как полуметровая перина и усиленно изображать из себя бездыханное тело.
  Тело надо было изображать, чтоб не искушать танковый экипаж вогнать очередь из пулеметов в притаившегося вражину с гранатой.
  Но сильно мертвого изображать не следовало, а то еще механик-водитель не соизволит марать траки мертвечиной.
  Играть мертвого надо было жизненно, чтоб тебя захотели раздавить, ну, чтоб уж наверняка, ну хоть патроны сэкономить!
  В непосредственной близости, то есть перед самым процессом давления танком, по замыслу отцов-командиров, тело должно было ожить, перекатиться под днище и, используя клиренс танка, пропустить его над собой.
  А чтобы подлые танкисты не вернулись запустить им вдогонку гранату! Все финиш…
  Но жизнь вносит свои корректировки даже в гениальные учебные планы по общей тактике!
  В 1993 году выдалась очень дождливая осень, а казармы (бетонные трехстенки с двухскатной крышей) Полевого Учебного Центра не были рассчитаны на непогоду.
  Может во времена своей постройки их крыши и держали капающую с небес влагу, но за время эксплуатации стыки между плитами прохудились.
  Не повезло тем курсантам, у которых кровати находились под этими стыками, особенно тем, кто спал на втором ярусе. Матрасы и вся постель у них безнадежно промокли, и высушить их не получалось.
  После первых же дождей, кровати от стыков плит отодвинули, но пацанам все равно пришлось спать в сырых постелях. Пошли простудные заболевания и ангины.
  Для скорейшего завершения курса молодого бойца в Полевом учебном центре и скорейшего переезда в нормальные казармы в училище, оставшиеся занятия оптимизировали и уплотнили программу обучения.
  Было решено обкатывать танками по две учебных пограничных заставы в день.
  Одну до обеда, другую после.
  Нашей заставе повезло мы стали первой сменой эксперимента, впрочем, как обычно и случалось именно с нашим показательным подразделением (кто служил, тот знает скрытый коварный смысл слова «показательный») — нашим взводом под кодовым названием ПОГЗ-306.
  Утром после завтрака наша учебная застава получила в оружейке ПУЦа личное оружие и все остальное положенное по штатному расписанию каждому курсанту снаряжение.
  Сейчас и не вспомню уже причину залета, но факт, что почетная обязанность тащить ящик с боеприпасами (железные болванки, выполненные в форме противотанковой гранаты с ручкой и расширенным навершием весом 600-700 грамм) досталась мне, ну и, конечно, Женьке Старчеусу.
  Застава построилась в походную колону по три и приняла с места в карьер, по команде старшего лейтенанта Ершова: «Бегом марш!»
  Мы с Женькой, в клубах поднятой строем пыли и с ящиком защитного цвета, замыкали данную процессию.
  Чтобы не глотать пыль, поднимаемую более тридцатью парами сапог, я применил тактическую хитрость, сказав Женьке, что у меня сползла портянка, присел в тенечке. Женька укоризненно на меня посмотрел, но смилостивился.
  Перспектива таскать ящик с боеприпасами и меня в придачу, Женьке не шибко улыбалась, даже с учетом его богатырских габаритов.
  Портянку я перемотал быстро, как раз и пыль улеглась, через пару минут мы бросились догонять нашу заставу.
  Зеленый ящичек, набитый болванками, чувствительно сковывал наше передвижение.
  Первоначальный азарт преследования быстро улетучился, но обливаясь потом, мы все же пытались сократить расстояние отрыва.
  Пока мы с Женькой совершали очередной подвиг по доставке боеприпасов, застава добежала до танкового поля, до которого было всего-то километра три.
  Вследствие сокращения времени и оптимизации планов проведения занятий на танковом поле, курсантов начали распределять по учебным местам группами.
  Не знаю, какими принципами руководствовались отцы командиры, но к тому моменту, когда мы с Джоном прибежали, около большинства учебных мест уже стояло по три курсанта.
  Нам было приказано открыть ящик, пройти по учебным местам и раздать болванки. В процессе раздачи мы и отдышались после пробежки!
  Пока мы обошли все группы, к нам прибился курсант Кан, у которого почему-то не оказалась закрепленного места.
  Хитрый кореец, как всегда, наверно надеялся, что про него забудут, и он попытается слинять, отделавшись легким испугом.
  Но не тут-то было. В последний момент старший преподаватель общей тактики определил нашу тройку на учебное место № 15.
  Глядя на наши пыльные лица с потеками пота и на то, как мы волочим уже полупустой ящик, он распорядился:
• Вы двое отдышитесь пока. Курсант Кан получите болванку, распишитесь!
  Далее такими же четкими лаконичными словами провел инструктаж о порядке действий на рубеже.
  По ходу объяснения подполковником порядка действий курсанта на учебном месте № 15, скуластое лицо Кота все бледнело и бледнело.
  Завершив инструктаж, подполковник задал стандартные вопросы:
• Вам все понятно? Вопросы? Готов?!
  Костя только нервно мотнул головой.
  Подполковник напрягся: — Не понял Вас, товарищ слушатель? Вы готовы к выполнению задания?
  Кан постепенно пришел в себя: — Так точно! Товарищ подполковник…
• На рубеж!
  Танк медленно приближался в облаке пыли.
  Кот, как сомнамбула, вступил в мягкую пыль колеи, не отрывая взгляда от надвигающейся громадины. Как в замедленном кино начал опускать свое бренное тело на дорогу.
  Мы как зачарованные с Джоном смотрели на все происходящее.
  Мозг жгла единственная мысль – ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ!!!
  Курсант Кан, как будто проснувшись, резко вскочил и отпрыгнул в сторону от колеи.
  Мы от неожиданности аж вздрогнули непроизвольно.
  Но тут взорвался стоящий рядом подполковник.
  О! Сколько эмоций и неопределенных артиклей было в его пламенной речи.
  Из всего сказанного, можно напечатать только:
• Курсант Кан, немедленно вернитесь на рубеж и выполните упражнение! А то я Вам двойку в ведомость поставлю…
  Перспектива двойки Кота не смутила, он как Зоя Космодемьянская решительно стоял на своем.
  Угроза геройской смерти единственного корейца дивизиона в пыли под траками Т-54 была значительно весомей.
  Обнаружив, каким-то внутренним чутьем, в узеньких как щелочки глазках, такую непоколебимую и несгибаемую стойкость или нежелание повторно лезть под танк, старший преподаватель как-то нехотя иссяк. С чувством влепил Кану “пару” в ведомость и прогнал его с глаз долой…
  Танк прогрохотал мимо, и как только облако пыли опало, его цепкий взгляд нашел следующую жертву.
• Курсант Бочаров, ко мне!
  Выслушав стандартный доклад, он как-то совсем уж по-отечески мягко заговорил:
• Бочаров, ты же комсорг (правда, комсомола, как бы уже и не было и нас туда и не принимали) заставы, так что тебе сам Бог велел быть примером!
  Теологическое отступление: Русская армия, Рабоче-крестьянская Красная Армия (РККА), а потом и Армия СССР (СА) всегда была сильна своими духовными традициями!
  Еще преподобный старец Сергий наставлял братьев-монахов Пересвета и Ослаблю не посрамить Отечество в битве на Куликовом поле, в которой они оба героически и сложили свои буйны головы.
  Потом попов сменили на комиссаров. Потом обозвали их политруками, потом комсоргами.
  Но смысл слов политрука Клочкова, написанных большими бронзовыми буквами на памятнике 28 героям Панфиловцам в одноименном парке города Алматы, оставался тот же:
  “Велика Россия, а отступать некуда, — позади МОСКВА!”
  Вот так — сам погибай, а товарища выручай!
  Военный гений Суворов даже книгу написал “Наука побеждать”, для воспитания правильных героев.
  Отцы-командиры всегда понимали, что наш солдат силен ДУХОМ!
  Поэтому его и следовало всячески укреплять и культивировать.
  Тогда солдат можно иногда не кормить, не выдавать обмундирование, снабжать старым оружием и боеприпасами, а они, несмотря на это, умудрятся еще и победить!
  История Руси, Российской Империи, СССР, да что греха таить, уже и СНГ полна примерами!
  В 1991 году после августовского путча, партия и комсомол попали в опалу и стали неактуальны.
  В стране началась эпоха полной демократии (развала), это коснулось и армии.
  Замполиты (заместители по политической части) были спешно переименованы в офицеров по воспитательной работе, комсорги (комсомольские организаторы) в секретари советов (застав, батальонов, дивизионов).
  Наша застава выбрала меня секретарем Совета заставы, а офицеры по привычке величали нас комсоргами и доверяли, как самым сознательным, заполнять и носить журналы.
  Спорить со старшим преподавателем было бесполезно, да и обстановка к пререканию со старшим по званию не располагала…
  Поэтому мне ничего не осталось, как проникнуться мыслью, что отступать некуда…
  Во второй раз выслушав инструктаж по действию на учебном месте №15 я, сжав в руке болванку, решил повторить подвиг политрука Клочкова и личным примером героизма и самопожертвования воодушевить курсанта Старчевуса.
  Плюхнувшись в колею, я на мгновение отвлекся от жестокой действительности, подумав – как же потом эту пыль из комка выбивать то буду…
  Но скрежет приближающегося танка, вернул меня в реальность. До плюхавшегося на ухабах бронированного монстра оставалась метров десять.
  Секунды потекли мучительно долго, хотелось отвести взгляд от надвигающегося кошмара, который пыльной мглой поглотит меня.
  Дальность семь метров… пять!
  Не стал я искушать судьбу, решил заранее перекатиться в центр, крепко зажмурил глаза и закрыл рот, чтоб не заорать от нахлынувшего ужаса.
  В бою, конечно бы мой маневр не скрылся от глаз механика водителя, и он бы для надежности поутюжил мое бренное тельце, чтобы сохранить в целостности вверенную ему технику, да и себя любимого в сохранности…
  Но в той ситуации мой ранний перекат, мог повлиять только на старшего преподавателя и на его оценку, на которую мне уже было глубоко наплевать…
  Волна грохота и пыли накрыла меня, я совсем потерялся во времени и пространстве.
  Так, что там говорил товарищ подполковник? – Перекатиться, пропустить над собой танк, подняться на колено, бросить гранату…
  Пора?!
  Попытался подняться, каска предательски чиркнула о что-то большое и металлическое.
  Хорошо еще в моем ватном теле не было уже былой резвости, и рывок получился вялый.
  Не открывая глаз, сообразил, что танк еще надо мной, сжался весь в комок, лежу. В ушах звон и грохот, а в висках бешено долбит пульс. Где я, кто я…
  Откуда-то сверху пробивается знакомый и до боли родной крик товарища подполковника.
  О! Значит, я еще жив! О чем это он? Я так хорошо лежу, никого не трогаю.
• Танк! Танк! Танк уходит…
  Упоминание какой-то матери и остального богатства русского и военного языка, возвращает меня к жизни.
  Пытаюсь разлепить слипшиеся от пота и пыли ресницы и открыть глаза.
• Получается плохо, если не сказать хреново!
• Как на негнущихся шарнирах, встаю на колено. Только по удаляющемуся грохоту определяю направление. Туча пыли и корма танка удаляются. До него уже метров 45-50.
• Что есть злости и дури швыряю ему вдогонку болванку!
• Получи ФАШИСТ гранату! Почему-то внутри звучит именно эта фраза…
• Глухой дзинь, значит попал. Но вместо радости приходит какое-то опустошение…
• Подымаюсь. На автомате – руку к каске и доклад: — Слушатель Бочаров упражнение выполнил!
• Рано перекатился, с подъемом затянул, но по сравнению с Каном все равно молодец! В танк попал! Пять! Кругом! Шагом марш искать болванку!
• Курсант Старчеус на рубеж!
  Джон метнулся мимо, хлопнул своей лапищей по моему плечу, выбив их него облачко пыли.
  Ему то хорошо, а у меня ноги подкашиваются…
  Как ни странно, но болванку нашел быстро.
  Присел на бугорок, рядом с Котом.
  Глянул на себя, ну и видок – комок весь в пыли, руки такие же! Сапоги все серые, только в местах сгиба сеточкой просматривается черная вакса.
  Оглянулся на Костю он такой же. Вот же блин! Как же нам форму в чувство после эдакого бардака привести, а то чего доброго еще и в столовую не пустят.
  При мысли о столовой организм окончательно ожил. Жрать захотелось со страшной силой…
  Поднял взгляд на лицо Кота и не удержался — заржал, видя его улыбку, как у чеширского кота, и блеск его белоснежных зубов на солнце.
  Все остальное место лица, оставшиеся от улыбки, было землисто серого цвета в бурых дорожках от пота!
• Ну и рожа у тебя, Шарапов!
• А ты себя-то видел?! У тебя даже зубы в пыли, — парировал Кот. Тоже гогоча.
  Он был прав, на зубах противно скрежетало.
  Попытался сплюнуть, но слюна была черного цвета, вязкая и никак не хотела отрываться от губ.
  Пришлось даже помочь ей оторваться рукой.
  Кот уже держался за живот и катался по земле. — Ща сдохну от смеха! Поручик вляпался!
• Ты это… Брось, Кот!
  Смущенно, я начал выбивать пыль из своей потрепанной формы.
  И вдруг вспомнил фразу, которую писали остряки в нашем дворе на очень грязных машинах:
• Танки грязи не боятся!
  Вот так-то!
  И хотя наш командир заставы остался недоволен оценками некоторых курсантов, мы были искренне счастливы.
  Каждая персональная оценка портила всю картину общей успеваемости заставы, но нам было на это наплевать. Ведь мы совершили главный подвиг – преодолели страх перед этой грохочущей махиной брони.
  И поняли все глубину высказывания – Танки грязи не боятся! С того самого дня мы перестали бояться танков!!!
  написано октябрь 2009