Московское долголетие

У старости — разные лица,
Любое являет урок.
В морщинах не может сокрыться
Навеки застывший порок.

Отраву смертельной обиды
В глазах затаил генерал.
Поник и осунулся с виду,
Властительный голос пропал.

В армейской простой телогрейке,
Хромая, по скверу бредёт
И дремлет на грязной скамейке,
Обняв полновесный живот.

В руке зажимая бейсболку,
Под вечер выходит во двор
С таджиками спорить без толку
Больной, позабытый актёр.

Махнет безнадёжно рукою,
На пальце покрутит кольцо,
И страшною, тёмной тоскою
Испитое дышит лицо.

Качнётся в оконном проёме
Нелепый оранжевый бант —
Весь день там страдает в истоме
Задумчивый рок-музыкант.

Желая с гитарой забыться,
Всё гладит израненный гриф, —
Привыкший всегда веселиться
Под старость бывает слезлив.

Но вдруг с высоты, за оградой,
Встревожив усталых ворон,
Пролился небесной отрадой
Вечерний малиновый звон.

И сердце восторгом объято,
Не знает иной красоты:
Блаженное время заката
Во двориках старой Москвы

К Николе спешит на молебен
Вдова с тишиною в душе,
И громко толкует о требе
Алтарник с хозяйкой «Порше».

Два странничка, гости столицы,
На них молчаливо глядят:
Печальны усталые лица,
Тяжёл осуждающий взгляд.

Неспешно, по краю ступенек,
Читая тропарь нараспев,
Выходит из храма священник,
Седой и могучий, как лев.

Спадают на плечи волнами
Потоки священных седин.
И вечность струится ручьями
Из ясных глубоких морщин.

Епископ Геннадий (Гоголев)
Картина Константина Юона
Сайт «Ветрово»
10 августа 2024