Жизнь — хорошая штука, как бы она ни крутила.
Проходил срочную службу на Таджико-Афганской границе в 1993-1994 гг.
Эти месяцы стали самыми трудными в моей жизни. Некоторые эпизоды до сих пор не могу никак забыть. Для семнадцатилетнего парня это было очень тяжело, насмотрелся всякого.
Было нас два сержанта из Казахстана: я — русский, и Виталик (он же Валихан) — чеченец, оба из Алматинской области.
После одного утреннего боя, мне осколком гранаты чиркнуло и задело левую руку. Так, не страшно, бушлат вспороло и оцарапало.
Виталик перевязывал, чтобы заражение не словить, и предложил: “Знаешь, я по отцу чеченец, но ты мне, как брат! У горцев есть красивый обычай, брататься на крови! Давай станем кровными братьями, чтобы никогда не забыть эти горы! И всегда друг друга вытаскивать. Сегодня я тебя, завтра ты меня… Мы же земики!”
Я до глубины души пораженный этой пламенной речью согласился.
Он закатал рукав и полоснул штык ножом по своей левой руке. Я размотал только что перебинтованную свою руку. Мы прижали руки друг к другу, наша кровь перемешалась. Так мы стали кровными братьями.
Вернулись на заставу оба перебинтованные, чумазые и счастливые.
Правда, замбой заставы еще нервы потрепал с неделю.
Все приставал, не суицид ли, не членовредительство: «Че, домой захотелось?!»
Ему было подозрительно почему у нас обоих именно левые руки располосованы. Не верил он в случайности и тем более в совпадения. И правильно делал, что не верил!
Но мы молчали, как партизаны на допросе в гестапо. Осколки и все…
Потом был дембель, у меня раньше, через госпиталь по осколочной контузии, у Вахи — осенью!
О, как я его встретил… и было у нас пять мирных месяцев жизни душа в душу.
Семья и друзья Вахи меня приняли как родного.
Все-таки есть это у кавказцев, они за каждого своего держаться.
А наши… пока его конкретно не коснется, пока жаренный петух, как говорится не клюнет!
Время после распада Союза лихое было, особенно в национальных задворках бывшей империи. Короче, пару раз выручали меня они. Да и темы общие были: Армия (у чеченцев большой позор было от армии косить), вольная борьба!, да и спорт, в общем…
А 23 февраля 1995 года, как обычно собрались мы у Вахи, праздновать день Защитника Отечества, я и их пятеро — чеченцев.
Чеченцы 23 февраля, как праздник не жалуют, у них это день памяти депортации 1944 года. Началась в этот день операция НКВД «Чечевица». Но парни все служили, поэтому, втихаря от старших собирались, праздновали, но сугубо мужской компанией.
Нормально так посидели, водочки попили, третий тост, как положено армейский — стоя, не чокаясь – за тех, кого… и дальше.
По новостям Чечню показывать стали. Скупо, казенно, но война. Тогда подробностей первой Чеченской войны в прессе почти не было. Так только несколько строк в новостях – в городе Грозном продолжаются бои местного значения.
Они помрачнели, но при мне они только по-русски говорили из уважения, я же для них свой был, я уже и по-чеченски понимать начал.
Хочешь, говорят документальные съемки про Грозный посмотреть?
Конечно, — говорю, — хочу. Я же тогда про такие кассеты и не знал. Ни рассказов, ни фильмов («Чистилище» Невзорова, «Обычный террор», «Неизвестная война»), тогда еще не было.
Ну, и посмотрел… Раздолбанный авиацией и артиллерией центр Грозного. Руины высотных домов. Съемки реальных боев. Горящая военная техника, стрельба, трупы. Полный Аллах, акбар! Когда пленных пацанов, как баранов режут. В общем, планку у меня снесло, напрочь…
После контузии и осколочного ранения, мне много не надо было, да еще и выпил до этого… Давай я их крушить: «Че, суки, черножопые, взяли нас!»
Они меня впятером в угол зажали: «Димон, угомонись, мы же не можем тебе ответить, ты нам брат, мы с тобой хлеб преломили, а ты наш дом крушишь…». Вытащили на двор. Окунули в снег, чтоб остыл.
Часа два они меня держали, пока я не выдохся. Вывели на улицу.
Ваха за всех, как хозяин сказал: «Зла на тебя не держим, но лучше нам больше не встречаться. Никогда…»
— Да пошли вы все …! И забудь Валихан, что ты мне братом был!
Все… И разошлись как в море корабли…
* * *
Лет через пять, в 2000 году мы опять случайно встретились.
Подвез свою девчонку до поликлиники. Когда она дорогу переходила, ей начали из машины свистеть.
Глянул — черный бумер, внутри «черные» — кавказцы. Вот хамы, думаю, проучу.
Подлетаю к машине, убью, думаю, гадов. На водительской двери окно открытое, в нем шайба бородатая в черных очках, как у Сильвестра Сталлоне в «Кобре». Точно он и свистел.
Схватился за дверь, пытаюсь открыть. Из задних дверей уже трое резвых пацанят в кожаных куртках вылетают.
Резко открываю переднюю дверь, а там Ваха с Махмудом сидят!
Махмуда я только потом признал, когда улеглось все, а Валихана сразу, когда он очки на лоб сдвинул…
Отъелся, бороду отпустил, сразу и не узнать – МАТЕРЫЙ БОРЗ!
Я опешил, конечно. Ребятишки спортивные меня уже с трех сторон окружили, решили в клещи взять.
Ну, а я еще в форме с погонами на ногах берцы, так просто не дамся, покувыркаемся.
Дверь БМВ захлопнул, чтоб тыл был – разворачиваюсь…
Тут и Виталик от неожиданности оправился, звезды и нашивки разглядел.
Видать связываться не хотел, дело серьезней было.
Сразу из машины выскочил, своих тормознуть, руку протягивает: — Извини, командир, не знали, что твоя!
Развернулся я к нему, с боевой гримасой на лице, тут-то он меня и признал.
— А… это ТЫ… Погорячились… Так ты уже старлей?!
Своим молодым волкам, чет на чеченском отрывисто сказал, как пролаял.
Судя по их удивленным физиономиям, что-то типа: «Тише, свои» или «Успокойтесь, это мой брат».
— Все служишь… Как жив, здоров? Как отец, мама?»
— Нормально. Мама здорова, а отца четыре года, как похоронили…
— И мой, как похоронку на деда с бабушкой получили, от инфаркта в 95-м умер…
Вот такая она жизнь!
А в глаза друг другу стыдно смотреть, хотя за одну и ту же Родину когда-то кровь проливали…
написано апрель 2009
