РИММА АРТЕМЬЕВА. Член Союза писателей Казахстана, член Союза журналистов РК, член правления Союза православных граждан Казахстана
Имя Марии Сергеевны Петровых долгое время было широко известно казахстанцам в непосредственной связи с именем Абая Кунанбаева. Она была в числе первых переводчиков, подаривших русскоязычному миру стихи великого казахского Поэта. Но и оригинальная поэзия М.Петровых была сразу очень высоко оценена ее близким окружением: Борисом Пастернаком, Анной Ахматовой, Осипом Мандельштамом, Арсением Тарковским, хотя оставалась лишенной широкого признания. Ее неподражаемая лирика и сегодня, спустя тридцать лет после ее ухода, волнует своей энергией, чувственностью, правдивостью.
ЛЮБИ МЕНЯ, ЛЮБИ МЕНЯ!..
Мария Сергеевна Петровых была признанным мастером поэтического перевода, требовательным редактором, обладавшим хорошим вкусом и особым чутьем к особенностям поэтического слова переводимого языка. Она не просто изучала тонкости размера, ритма стиха, но углублялась в культуру народа, в его духовное прошлое. Однажды своему близкому другу филологу и писателю Левону Мкртчяну она раскрыла секреты своей работы, готовя перевод стихов А.Туманяна: «Стихотворение я еще не перевела, но размяла его. Прежде чем перевести, надо как пластилин размять текст, а потом уже лепить стихотворение». Ее удивительно точные переводы обогатили русскую поэзию избранными строками казахской, армянской, таджикской, еврейской, польской чешской, болгарской, литовской поэзии.
В ее требовательности, прежде всего к себе, я убедилась, анализируя сборники переводов Абая Кунанбаева, вышедшие с 1945 по 1984 год. Многие строчки уточнялись Марией Сергеевной из издания в издание. Она добивалась наибольшей близости к оригиналу.
К сожалению, оригинальная поэзия Марии Петровых широкому кругу читателей долго оставалась малоизвестной. Это было связано не только с ее необыкновенной скромностью и огромной требовательностью к себе, но и с тем, что она всегда оставалась честной и верной себе и своей поэтической музе, а это не очень соответствовало понятиям советской идеологии. Ее не запрещали, она предпочитала молчание радостно-призывным строчкам, восхваляющим советскую «действительность», захлебываясь от этой немоты. Но и позже, когда активно публиковали «запрещенных», ее не издавали по этой же причине…Как точно об этом у самой Марии Сергеевны:
Во мне живого места нет,
И все дороги пройдены,
И я молчу десятки лет
Молчаньем горькой родины…
Лидия Чуковская вспоминала «в октябре 1962 года Анна Ахматова опять говорила о силе и прелести стихов М.Петровых и о том, как это дурно для поэта и для читателя, когда они насильственно разлучены. Читатель ограблен, поэт изломлен!…»
Меня со стихами Марии Петровых впервые познакомил известный казахстанский поэтолог, литературовед с мировым именем, поэт и переводчик Александр Лазаревич Жовтис. Десять стихотворений из ее единственной прижизненной книги «Дальнее дерево», перепечатанные на машинке, на пожелтевших от времени страницах были для меня тогда бесценным богатством, открывшим мир необыкновенно светлой души, жертвенной преданности, утонченной простоты изысканного слова. И позже, когда А.Л.Жовтис привез в Алма-Ату несколько десятков первой посмертной книги Марии Сергеевны «Предназначение», со вступительным словом Арсения Тарковского этот мир, наконец, развернул свои границы и покорил навсегда своей чистотой и естеством. Помню, как, не мечтая получить экземпляр, мы от руки переписывали особенно полюбившиеся стихи. Я до сих пор не в силах расстаться с этими листками, как и с душой той чудесной мелодии, которая зовется поэзией Марии Петровых, и с особым трепетом перечитываю любимые строки, среди которых и эти:
Глубокий, будто темно-золотой,
Похожий тоном на твои глаза,
Божественною жизнью налитой,
Прозрачный, точно детская слеза.
Огромный, как заоблаченный гром,
Непогрешимо-ровный, как прибой,
Незапечатлеваемый пером —
Звук сердца, ставшего моей судьбой.
Ее завораживающие строки пронзительной лирики, наполнены удивительной способностью любящего сердца, биться в унисон с любимым, сливаться с ним в едином дыхании, проникая в его душу всей своей сущностью.
Помню и те удивительные слова А.Тарковского о тайне поэзии Марии Петровых: «Мария Петровых в ранней юности, никому не подражая, заговорила вполне «взрослыми» стихами. Слова в стихах Марии Петровых светятся, загораясь одно от другого, соседнего. Тайна ее поэзии – тайна сильной мысли и обогащенного слова… В ее строках главенствующее – не «распространенная метафора», а каждое слово само по себе метафорично».
Александр Лазаревич рассказывал мне, что был знаком с Марией Сергеевной и на семинаре переводчиков обменялся с ней записками. Но тогда я так и не увидела этой записки.
Лишь несколько лет спустя после смерти Александра Лазаревича Жовтиса, работая, с его архивом в разделе личной переписки я обнаружила эту записку, датированную 1948 годом. Галина Евгеньевна – супруга А.Л.Жовтиса не смогла вспомнить, где проходил этот семинар. Переводов стихов, указанных в этой записке, или хотя бы переданных подстрочников, я тоже, к сожалению, не нашла. Семья несколько раз переезжала, и какие-то бумаги могли затеряться, ну а несколько строк, написанных рукой этой удивительной женщины, стали сегодня уже достоянием Государственного Архива РК: «Уважаемый тов. Жовтис! Передаю Вам для перевода стихотворение Орманова Победа и два стихотворения Сарсенбаева. Орманова переведите в первую очередь. Стихи Сарсенбаева переведите размером, который покажется Вам наиболее подходящим. Приветствую Вас. М.Петровых».
И все же, мне очень хотелось найти рукописи, упомянутые в записке. Довольно долго я пыталась отискать в Москве дочь Марии Сергеевны –Арину Витальевну. И мои поиски увенчались успехом. Через известного литературоведа, профессора МГУ Евгению Кузьминичну Дейч мне удалось связаться с Ариной Витальевной Головачевой. Наши разговоры и переписка открыли еще несколько интересных фактов, связанных с Марией Петровых и Казахстаном.
Оказывается, в 1949 году с группой писателей из Москвы Мария Сергеевна побывала в нашем удивительном городе. В Алма-Ату они приехали для помощи в подготовке Декады Казахской литературы в Москве и приуроченного к этому событию, выпуску сборника переводов стихотворений Абая. «У нас сохранился любительский снимок, где мама с коллегами сидит на скамейке в саду, где-то под Алма-Атой. Их радостные лица залиты солнечным светом, — рассказала мне Арина Витальевна.
В Государственном архиве Кино- фото – документов РК мне удалось разыскать и с помощью современных технологий восстановить эту фотографию,
где слева направо сидят: прозаик Степан Злобин, лауреат Сталинской премии Сергей Бородин, поэты Мария Петровых и И.Сельвинский. Датирована фотография 3 марта 1949года.
«Эта мамина поездка запомнилась мне и удивительным запахом алма-атинских яблок, который долго еще витал в нашем доме после ее возвращения, — продолжала Арина Витальевна, — А еще, хотя я в то время была маленькой девочкой, мне запомнились торжества в Колонном зале по поводу юбилея Абая, куда мы ходили вместе с мамой. Знаете, а ведь в Алма-Ате с 1941 по 1961 годы жила со своей семьей родная мамина сестра Екатерина Сергеевна. Ее муж Виктор Викторович Чердынцев – известный профессор преподавал физику в КазГУ».
Именно в 1949 году появятся у Марии Сергеевны такие строчки:
Люби меня, люби меня,
Как любит ночь сиянье дня.
Тебе и выбора-то нет:
Ведь я лишь тьма, а ты лишь свет».
Ее, действительно трудно было не любить. Маленькая, хрупкая женщина она обладала необычайной силой духа, несла посланные судьбой испытания с достоинством и честью.
РОЖДЕНИЕ ЧУДА
Свое первое стихотворение Мария Петровых сочинила в шесть лет. «Это привело меня в неописуемый восторг, я восприняла это как чудо, тогда все и началось, и, мне кажется, мое отношение к возникновению стихов с тех пор не изменилось» — написала она в одном из писем. Будучи, родом из-под Ярославля, М.Петровых, еще школьницей посещает собрания Ярославльского отделения Союза поэтов, куда вскоре будет принята сама. На этих вечерах поэзии она впервые услышит и о самобытном художнике Мартиросе Сарьяне, и об Армении. «Одна из поэтесс – Маргарита Салова — влюблена была в искусство Сарьяна, много посвящала ему стихов. От нее, я и узнала о Сарьяне. У меня защемило сердце даже от одних репродукций. Думала ли я тогда, что Армения станет моей пожизненной любовью, и что мне выпадет счастье побывать в мастерской Сарьяна, познакомиться с этим гениальным художником, человеком исключительной духовной силы и красоты». Более того, тогда Мария Сергеевна и представить не могла, что кисти великого М.Сарьяна будет принадлежать ее портрет, который сегодня хранится в Доме-музее Мартироса Сарьяна в Ереване. А ее уникальные переводы армянской лирики обогатят, позволят зазвучать армянским поэтам на русском!
Позже, в Москве она будет учиться на Высших государственных литературных курсах вместе с А.Тарковским, Ю.Нейман, В.Державиным, В.Головачевым, Д.Андреевым и др. Вместе с сокурсниками экстерном окончит МГУ (после того, как в 1929 году курсы закрыли, в МГУ был создан литературный факультет). Как вспоминала сама Мария Сергеевна — на курсах слушали — не очень, зато все время писали стихи.
В ранних стихах М.Петровых уже чувствуется её сложившаяся манера, они экспрессивны, метафоричны:
Все – обреченное. И я обречена
Под кожу втягивать прохладную звезду,
И душный пот земли, и желтый мир заката…
Но по железу ерзнула пила,
И кислое осело на зубах.
Потом она будет писать по-другому спокойно, просто, потрясая силой мысли и темперамента, скрытой, в этой простоте…
Еще об одном портрете хочу рассказать. В подарок от Е.К.Дейч я получила фотографию карандашного портрета Марии Петровых, выполненного в30-е годы прошлого века Евгенией Николаевной Ребиковой. Мария Сергеевна и Евгения Николаевна были знакомы и в 1930 году встречались на даче у М.А.Волошина в Коктебеле. Сохранилась фотография, где Мария Сергеевна снята вместе с хозяевами и их гостями: филологом М.С.Альтманом, поэтом А.В.Минихом (Масловым), композитором А.А.Шеншиным, художницей Е.Н.Ребиковой. Скорее всего, именно тогда и был сделан этот портрет: одухотворенное, открытое красивое лицо молодой поэтессы.
М.Волошин высоко оценил стихи Петровых. А знакомство с ним и его необычной вотчиной вдохновили ее на чудесные стихи и появление поэмы «Карадаг», в которой, словно пророчество звучат такие строки:
Костер, что здесь торжествовал,
Застыл на вечное увечье,
Здесь камни и обломки скал –
Подобие нечеловечьей
Могучей гибели…
Марии Сергеевне, к сожалению больше не удастся побывать в Коктебеле, куда она очень хотела приехать еще.17 марта 1931 года, извиняясь за долгое молчание, она напишет М.Волошину: «Если бы знали Вы, как глубоко благодарна я Вам за Ваше отношение ко мне, как бесконечно дорожу я Вашим высоким вниманием. И жить, и писать могу, когда думаю о Вас». И дальше, будто дает обет: «Как бы то ни было, я непременно буду на родине стихов – в Коктебеле». Позже у нее появится удивительное стихотворение «Акварели Волошина». Поразительно, что писала его Петровых 11 августа 1932 года в Звенигороде. В этот день в Коктебеле умер Волошин. Потрясающая связь между двумя поэтами! И хотя о смерти в стихотворении ничего нет, но какое-то предчувствие, легкое дыхание тревоги всё-таки ощутимо:
Ты заблудшую душу отчизне верни,
Я забуду земные недолгие дни,
Я узнаю бессмертье на легком листе
Дай мне воздухом ясным проникнуть везде.
В ОТЗВУКАХ СЕРЕБРЯНОГО ГРОМА
В эвакуации в Чистополе впервые прозвучат ее пронзительные, непохожие на других, необычные стихи о войне:
Тебе говорит моя страна:
«Мне трудно дышать – говорит она, —
Но я распрямлюсь и на все времена
Тебя истреблю, война!»
Так вспоминала О.Дзюбинская в «Чистопольских страницах» о состоявшемся в 1942 году в Доме учителя поэтическом вечере Марии Петровых, где в числе других ее слушали Б.Пастернак, Н.Асеев, С.Щипачев : «Мария Сергеевна – бледная, какая-то от всего отрешенная, с традиционной челкой русских поэтесс, в черном платье и черных «лодочках», вышла на сцену и читала свои стихи, заглядывая в ученическую тетрадку. Ее все знали как великолепную переводчицу, а собственные стихи копились «впрок», переделывались, переписывались, редактировались… «Представил» Марию Сергеевну Борис Леонидович Пастернак. А потом он весь вечер сидел на сцене, вполоборота к залу забыв, что кругом люди, радуясь каждой удачной рифме, громко выражая свои чувства, ликуя после понравившейся ему строки. «Мария Сергеевна, у меня к Вам творческая зависть», — помню, выкрикнул он с непосредственностью школьника, когда она прочла строчки из стихотворения «Соловей». Многие из нас вечер М.Петровых в Чистополе восприняли, как рождение нового талантливого поэта».
И все-таки жаль, что только тогда восприняли это как рождение поэта… Ведь строки:
В заколдованную сеть
Соловей скликает звезды,
Чтобы лучше рассмотреть,
Чтоб друзьям дарить под гнезда…
То ли праздная игра,
То ли это труд бессонный, —
Трепетанье серебра,
Вопли, выплески и стоны…
из стихотворения «Соловей» были написаны в 1929 году, когда Марии Петровых был всего 21 год!..
Если говорить о «Соловье», то это одно из тех стихотворений, в котором ощущается своеобразное влияние поэзии Б.Пастернака. Мария Сергеевна и сама признавала его влияние на свои стихи: «В ранней юности я полюбила Пастернака. Когда я узнала его стихи – они меня потрясли, я жила ими, они стали для меня не только моим воздухом, но как бы плотью моей и кровью». И еще Мария Сергеевна рассказывала Левону Мкртчяну, что как-то С.Щипачев сказал, что посвятит ей своего «Соловья», а она пусть посвятит ему своего. И не скрывая улыбки, добавила: – Щипачев печатает свое стихотворение из сборника в сборник. Очень смешное стихотворение!
Здесь же, в Чистополе всерьез заговорят о необходимости издания ее удивительных стихов. Но, к сожалению, это произойдет, лишь, спустя более двадцати лет.
Все, кто близко знал Марию Сергеевну, отмечали, что была она необычайно добрым человеком. Она спешила на помощь любому, кому могла хоть чем-нибудь помочь. Одно время в ее доме останавливалась Анна Ахматова, и Мария Сергеевна бережно заботилась о ней. Они дружили. Анна Андреевна была очень высокого мнения о поэзии Петровых. Связывала их и необыкновенная любовь к А.С.Пушкину и увлеченность изучением его творчества. Одну из своих книг Анна Андреевна подписала ей так: «Другу в радости и горе, светлому гостю моей жизни Марии Петровых. Ахматова с любовью».
Но в равной степени можно, наверное, говорить и о необычайной ранимости Марии Сергеевны. О ее умении превращать переживания сердца и души в живое поэтическое слово. В своей статье Бенедикт Сарнов писал: « Мария Петровых принадлежала к той редкостной породе художественно одаренных натур, у которых поводом для лирического самовыражения бывало далеко не всякое, хотя и подлинное движение души, но лишь такое, которое становилось для нее глубочайшим потрясением. Мы так истосковались по стихам, в которых была бы значительная подлинность переживания, что ценим каждое подлинное, живое, искреннее движение души, запечатлённое в слове». До последних своих дней Мария Сергеевна Петровых оставалась верной себе – писать, только тогда, когда, это, прежде всего, работа души. В этом и заключается Богом данная художнику свобода! Неслучайно Анатолий Гелескул, прекрасный переводчик Ф.-Г. Лорки, назвал стихи М. Петровых «живорождёнными». Эта ее искренняя позиция тоже стала стихами, заветом для других:
Одно мне хочет сказать поэтам:
Умейте домолчаться до стихов.
Не пишется? Подумайте об этом
Без оправданий, без обиняков.
Но дознаваясь до жестокой сути
Жестокого молчанья своего,
О прямодушии не позабудьте,
И главное – не бойтесь ничего.
Ей, ведь, и самой не всегда писалось. В 1974 году в дневнике появится такая запись: «Господи, помоги мне. Пусть будут стихи – столько раз слышала их, сквозь меня, сквозь сердце шли потоком – только записать, а лень мне было встать, взять тетрадку – думала – не забуду, запишу. А теперь – столько месяцев молчание – глухое, мёртвое. Господи, дай мне услышать!»
Именно с именем Марии Петровых связывала Анна Ахматова два лучших лирических стихотворения прошлого века. Первое принадлежит перу Осипа Мандельштама. Не могу не привести его полностью:
Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч,
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.
Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры. На, возьми,
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми!
Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.
Маком бровки мечен путь опасный…
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ…
Не серчай, турчанка дорогая,
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь;
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.
Ты, Мария, — гибнущим подмога.
Надо смерть предупредить, уснуть.
Я стою у твердого порога.
Уходи. Уйди. Еще побудь.
«В 1933-34гг. Осип Эмильевич был бурно, коротко и безответно влюблен в М.С.Петровых. Ей посвящено, вернее, к ней обращено стихотворение «Турчанка» (заглавие мое), на мой взгляд, лучшее любовное стихотворение 20 века» – напишет в воспоминаниях Анна Ахматова.
Второе «Назначь мне свиданье на этом свете…», обращенное к Фадееву, написанное самой Марией Сергеевной Петровых, Анна Андреевна назовет «жемчужиной русской лирики».
Помню, что при первом же прочтении строчки запоминались сами собой, и я словно причет твердила:
Назначь мне свиданье
в двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви
Вспомни меня, оглянись, позови!
В подарок от Арины Витальевны я получила последний, юбилейный сборник стихов Марии Петровых «Серебряный гром», изданный в 2008 году в Москве к столетию со дня ее рождения. В него вошли известные и новые стихи, читая которые вновь повторяешь «азы неоглядной свободы». И снова, как в юности «прозрачной прохладой дыша, оживает, мужает душа…
